Регистрация нового пользователя

Таким образом Снейп остался в Хогвартсе. Для этого была еще одна причина, на которую Дамблдор из деликатности лишь намекнул. По большому счету, идти ему было некуда. Паучий тупик не мог стать ему домом, и уж тем более заменить школу. И Снейп понимал, что пост директора действительно подходит ему. Он умел рассчитывать и планировать, знал, чего хотят преподаватели и о чем думают ученики, и управлять школой было для него не так уж трудно.
Вскоре он понял, что его опасение стать объектом постоянного недоверия и презрения было сильно преувеличено. То ли усилия Гарри и Кингсли убедить волшебное сообщество в его невиновности увенчались успехом, то ли люди слишком быстро забыли не только подробности, но и факты, однако в печати его имя практически не упоминалось, а сомнение в том, что он достоин занимать пост директора Хогвартса, выразила лишь Рита Вритер. Но на нее Снейп со спокойной совестью наплевал.
За лето школу удалось полностью восстановить. Все преподаватели согласились посвятить этому свой отпуск.
МакГонагалл оказалась права: самым сложным было воссоздание чар, защищающих Хогвартс. Даже заклинания, наложенные Дамблдором, повторить было весьма непросто, несмотря на то, что Снейп знал, что именно нужно делать — Дамблдор, конечно, всё рассказал ему. Но были и гораздо более древние магические щиты, о которых известно было совсем немногое. И Снейп, предоставив профессорам самим заниматься ремонтом классов и коридоров, почти месяц провел в библиотеках — школьной и личной библиотеке Дамблдора, теперь тоже принадлежавшей школе, — в поисках хотя бы каких-нибудь намеков на природу тех чар, что защищали физическое и душевное спокойствие учеников. Иногда у него создавалось впечатление, что Дамблдор и здесь мог бы ему чем-то помочь, но хотел, чтобы новый директор во всем разобрался самостоятельно, видимо, полагая, что это поможет ему быстрее обрести гармонию с самим собой.
Не желая выяснять у Дамблдора, насколько верна его догадка, Снейп надеялся только на библиотеку и собственные силы, но неожиданно получил помощь от Флоренцо. Выяснилось, что кентавры, веками обитавшие в Запретном лесу, из поколения в поколение передавали предания о строительстве школы, из которых Снейп узнал немало и о том, как осуществлялась её защита. Кроме того, Флоренцо оказался очень чувствительным к магии и, когда Снейп начал восстанавливать поврежденные магические барьеры, очень точно определял, насколько соответствуют его заклинания изначальным.
Кентавр был отличным помощником, умным, точным и немногословным, да и сама работа доставляла Снейпу особое удовольствие. Ему всегда нравилось экспериментировать с заклинаниями, и теперь он имел уникальную возможность попробовать свои силы в создании не только мощных, но и занимающих огромное пространство чар.
Хагрид, мадам Трюк и профессор Стебль приложили все усилия к тому, чтобы территория вокруг замка тоже приобрела прежний вид. Вместо сломанных деревьев были посажены новые, некоторые дорожки переложили заново и вымостили камнем, а Хагриду отвели большой кусок земли под огород, который теперь ему помогал вскапывать Грошик. Даже Пивз на время прекратил безобразничать и внес свой вклад в работу, помогая двигать мебель и расставляя по местам разбредшиеся по замку доспехи.
Единственным преподавателем, покинувшим школу этим летом, стала Сивилла Трелони. Она уже давно была недовольна своим положением, но Дамблдор держал её в Хогвартсе ради её же безопасности. Теперь Сивилле ничего не грозило, и, поскольку Снейпа она всегда не любила, то предпочла покинуть замок. В её намерения входило открыть свой кабинет прорицаний и за умеренное вознаграждение предсказывать будущее всем желающим. Снейп не слишком переживал из-за этой потери. Он, как и МакГонагалл, не очень доверял предсказаниям и полагал, что одного Флоренцо ему вполне достаточно.
Часто по вечерам Снейп приглашал к себе в директорский кабинет Флитвика и МакГонагалл, чтобы обсудить, как продвигаются дела, и наметить планы на ближайшее время. Иногда к ним присоединялся Слизнорт; время от времени наведывался и Кингсли, интересовавшийся делами в школе. Дамблдор всегда принимал активное участие в этих совещаниях, и по негласному договору между профессорами его слово всегда было решающим.
Слизнорт согласился остаться в школе еще на год, отсрочив тем самым вопрос о поисках преподавателя зельеварения, и именно его стараниями многие заново отстраиваемые лестницы стали более красивыми, а гостиные — более удобными. На одном из совещаний в кабинете директора он даже предложил наложить специальные согревающие заклятия на слизеринские спальни, но Снейп решительно воспротивился этому.
– Нет, Гораций. Холодная спальня — отличительный признак нашего с вами факультета. И потом, разве вы хотите погубить прекрасный обряд посвящения в слизеринцы?
– О чём вы говорите? — непонимающе спросила МакГонагалл, переводя взгляд с одного специалиста по зельям на другого.
– На Слизерине существует древний обычай посвящения первокурсников в студенты, — пояснил Слизнорт. — Как вы знаете, слизеринские подземелья — самое холодное место в школе. Поэтому еще в древние времена было придумано заклинание, позволяющее создавать и заключать тепло в разных предметах — постелях, обуви, одежде. Студенты постоянно пользуются им, чтобы чувствовать себя комфортно. Говорят, что это заклинание придумал сам Салазар Слизерин, но, по моему мнению, это более позднее изобретение. Слизерин считал, что для успешной учебы студентов надо держать в черном теле, — неодобрительно сказал он. Любовь Горация к роскоши и удобствам не была чересчур эгоистичной, и он считал, что студенты тоже вполне заслуживают приличных условий жизни. Сам он, с тех пор как закончил учиться, никогда не жил в подвалах, потребовав себе еще у Дамблдора большой удобный кабинет на втором этаже.
– Студент, которого шляпа распределяет на наш факультет, — продолжал он, обращаясь к Флитвику и МакГонагалл, — проходит своего рода испытание, всю первую неделю проводя ночи, дрожа от холода в своей постели, на манер того как рыцарь должен провести ночь, сторожа свои доспехи. Довольно, знаете ли, жестоко по отношению к первогодкам, — сверкнул он глазами на Снейпа.
Но тот лишь покачал головой:
– Это первая возможность для ученика проявить свою хитрость и изобретательность. Я долго был деканом Слизерина и видел много разных забавных способов согреться, изобретенных новичками. И, кроме того, испытание продолжается лишь неделю. А затем первокурсников обучают тайному согревающему заклинанию и устраивают в их честь настоящий пир. Эта часть обряда наверняка нравилась вам куда больше, не так ли?
Слизнорт довольно улыбнулся, видимо, вспомнив пиры времен своей учебы в школе, но МакГонагалл этот рассказ совсем не удовлетворил.
– Это странно, — сказала она. — Я много лет работаю в школе, но никогда не слышала об этом обычае. А вы, Флитвик?
– Я тоже, но ведь мы не слишком интересуемся делами других факультетов, особенно Слизерина, — пропищал Флитвик.
– А вы знали об этом, Альбус? — спросила МакГонагалл у портрета Дамблдора.
– Ну, я вообще знал много разной чепухи при жизни, — уклончиво ответил Дамблдор.
– Минерва, мы не афишируем этот обычай, — пояснил Снейп. — Деканам не стоит поощрять ночные пирушки студентов, но в данном случае мы делаем исключение. Кроме того, таинственность придает этой традиции особое очарование. Я до сих пор помню, как Люциус Малфой пугал меня, что если я открою наше тайное заклинание кому-то с другого факультета, то мои уши навсегда обрастут зеленой шерстью.
– Малфой всегда отличался своей любовью к злым шуткам, — осуждающе сказала МакГонагалл.
Снейп усмехнулся.
– Я не стал проверять, шутил он или нет. Мои уши устраивают меня в том виде, в каком они даны мне от рождения, поэтому я предпочел не открывать этого заклинания посторонним, хотя пользуюсь им до сих пор.
Таким образом, Слизерин сохранил свои подвалы в первозданном виде, а профессора МакГонагалл Снейп пару раз заметил в библиотеке, листающей справочники по малоизвестными заклинаниями. Но поскольку Снейп еще ни разу не видел слизеринцев с зелеными мохнатыми ушами, он был уверен, что она там ничего не найдет.

Флитвика похоронили рядом с озером, неподалеку от Белой гробницы Дамблдора. Похороны не были ни пышными, ни многолюдными. На них собрались лишь преподаватели, оставшиеся в школе студенты, да две сестры Флитвика — пожилые дамы такого же маленького роста, как и он сам.
Это было больше похоже на прощание семьи с близким и любимым человеком, чем на торжественное захоронение павшего героя. Все, кто пришел проводить профессора, искренне любили его и горевали о его смерти. И, стоя над небольшой могилой, Снейп невольно задумался о том, что когда придет его час, едва ли кто-то будет так плакать о нем.

К его удивлению, Лонгботтом явился не один, а с целой компанией друзей. Вместе с ним в школу пришли Гарри, Гермиона, Луна и Падма Патил.
На лице профессора МакГонагалл, сопровождавшей их в директорский кабинет, была написана гордость за своих бывших учеников. Сам же Снейп, глядя на них, испытывал смешанные чувства. Гости напомнили ему не лучшие времена в его жизни, и всё же, встретив их, он почувствовал неожиданную радость. Снейпу действительно хотелось поговорить с ребятами, узнать что-нибудь об их жизни — хотя он и знал, что не принадлежит к категории людей, которые располагают к откровенной и непринужденной беседе.
«Неужели я становлюсь сентиментальным?» — подумал Снейп.
За последние годы из пятерых пришедших он встречался только с Гарри, который, войдя, приветливо улыбнулся Снейпу. Особенно часто они встречались после Рождества. Для того чтобы отловить и изолировать дементоров, Кингсли вновь созвал Орден Феникса. Снейп по мере возможности старался участвовать в его деятельности, поэтому регулярно общался с Гарри и Джинни и предполагал, что Поттер приехал в Хогвартс, чтобы в очередной раз поговорить с Дамблдором.
Невилл еще больше вытянулся и похудел, превратившись в красивого молодого мужчину с большими карими глазами и чуть вьющимися темными волосами. Он выглядел немного напряженным и смотрел на Снейпа вызывающе, словно пытаясь доказать всем, и в первую очередь — самому себе, что больше не боится бывшего страшного профессора зельеварения.
Гермиона, наоборот, чуть располнела, и это сделало её лицо более мягким и привлекательным. Падма была чем-то подавлена; глаза её покраснели, как будто она недавно плакала, и Снейп решил, что перед визитом к директору она была на могиле своего бывшего декана. Одна лишь Луна ничуть не изменилась: она так же мечтательно взирала на мир огромными серебристыми глазами, только ожерелье из пробок от сливочного пива сменила подвеска из устрашающего вида иголок, которые подозрительно напоминали хвостовые шипы венгерского шипохвоста.
Директор приветствовал их довольно искренней улыбкой и взмахом палочки вызвал из воздуха недостающие стулья.
– Гарри, как Джинни, как малыши?
– Спасибо, профессор, всё в порядке. У Альбуса уже полно зубов! Мы решили наведаться в школу вместе с Невиллом. Вы не возражаете, что нас так много?
– Всё в порядке, — махнул рукой Снейп.
– Очень хорошо, что вы собрались! Мы всегда рады видеть своих выпускников, — с воодушевлением поддержала его МакГонагалл.
– Значит, мистер Лонгботтом, вы хотите стать профессором травологии? — спросил Снейп, когда все уселись.
– Профессор Стебль считает, что я подхожу для этого, — немного задиристо ответил Невилл, и Снейп удивился, вспомнив пухленького мальчишку, который десять лет назад дрожал от одного его взгляда. Трудно было поверить, что это тот самый Невилл Лонгботтом.
– Я посмотрел некоторые ваши работы… Исследования мимбулюс молебдонии впечатляют. Вы, похоже, успели поездить по миру и посмотреть на растения в их естественной среде?
Невилл довольно кивнул, а Гермиона добавила:
– Рассказ про мандрагоровую рощу был поистине душераздирающим.
– А вы, миссис Уизли, — повернулся к ней Снейп, — тоже, наверное, хотели бы преподавать в Хогвартсе? Или это слишком скромно для ваших амбиций? А то нам нужен преподаватель заклинаний…
При этих словах Падма, до этого сидевшая, насупившись, в углу, встрепенулась и с интересом посмотрела на Снейпа. Гермиона же огорченно покачала головой:
– Я бы с удовольствием, профессор, но сейчас это никак невозможно. Дети, вы же понимаете…
Потом она переглянулась с МакГонагалл и добавила:
– Но через некоторое время я, возможно, еще приду просить у вас место.
– Место профессора МакГонагалл? — удивленно поднял брови Снейп.
– В этом случае я смогу уйти на покой, не беспокоясь об уровне преподавания трансфигурации, — поддержала Гермиону МакГонагалл.
– Миссис Уизли, — веско произнес Снейп, — вам придется родить еще как минимум пятерых детишек и дождаться, пока они закончат школу. Тогда я, возможно, буду готов отпустить Минерву в отставку.
– Сэр, — неожиданно подала голос Падма. — Я могла бы попробовать вести курс заклинаний… Конечно, мне не сравниться с профессором Флитвиком, — вздохнула она, — но у меня очень хороший аттестат, и мне даже предлагают место в Министерстве, в отделе Утверждения и регистрации магических исследований. Но я откажусь от него, если у меня будет возможность работать в Хогвартсе.
«Забавно, — подумал Снейп, — а что, если действительно собрать их вместе? Наверняка получится неплохая команда преподавателей…»
– Я думаю, ваше предложение не лишено смысла… Профессор Флитвик высоко ценил вас; помнится, вы даже были старостой факультета, не так ли, Минерва?
– Совершенно верно, — подтвердила МакГонагалл.
– А вы, Поттер, будете преподавать защиту? — полувопросительно-полуутвердительно усмехнулся Снейп.
– Нет, сэр, — замотал головой Гарри. — Спасибо за доверие, но я сыт этим по горло…
– Ну хорошо. А то я уж подумал, что Отряд Дамблдора решил вернуться в Хогвартс в полном составе.
– Честно говоря, я бы не отказалась провести в замке некоторое время прямо сейчас, профессор, — вновь подала голос Гермиона.
– А как же ваши дети? — удивился Снейп.
– Ну, за ними некоторое время может присмотреть бабушка Молли… — Гермиона замялась, но потом все-таки принялась объяснять: — Дело в том, что я пишу книгу. «История войны с Волдемортом». Всё, что было написано до сих пор, — чудовищно поверхностно. Чтобы быть объективной, необходимо рассматривать события с разных точек зрения. К счастью, я успела побеседовать с Люциусом Малфоем, когда он был еще жив, но он… — Гермиона поморщилась, — в общем, толку от него было немного. А здесь я смогу пообщаться с Дамблдором, ну и с вами, конечно. Ваши рассказы могут содержать уникальную информацию. Ну и вообще, у меня есть еще кое-какие дела в замке…
Гарри демонстративно закатил глаза и тихо сказал:
– Опять ГАВНЭ…
Невилл прыснул, а МакГонагалл возмутилась:
– Что вы сказали, Поттер?
– Да! — резко вскинула голову Гермиона. — ГАВНЭ! Гражданская Ассоциация Восстановления Независимости Эльфов!
Оскорбленная насмешкой Гарри, Гермиона обратилась за поддержкой к директору:
– Профессор Снейп, Дамблдор полагал, что мы должны дать домовым эльфам возможность быть свободными. Вы ведь тоже так считаете?
Снейп задумчиво взглянул на пустую раму портрета Дамблдора — видимо, тот ушел к кому-то в гости.
– Я не уверен, что вы его правильно поняли, Гермиона. Я не считаю себя специалистом по домашним эльфам. К своему стыду, я вообще довольно мало знаю о них, и поэтому полагаю, что не вправе решать за них их судьбу. Конечно, если кто-то из эльфов Хогвартса захочет стать свободным, я не стану чинить препятствий и не пожалею для них носков, — он насмешливо взглянул на Гарри, — но не ищите во мне союзника, миссис Уизли. Хогвартс нуждается в эльфах не меньше, чем они в нем. Так что необходимую для вашей книги информацию, касающуюся войны с… — Снейп запнулся и с трудом произнес, — с Волдемортом, вы получите, а вот в затее с эльфами я вам не помощник.
– На мой взгляд, эльфам неплохо живется и так, — добавила МакГонагалл. — Конечно, необходимо объяснять людям, волшебникам, что эльфы — тоже личности, но едва ли разумно давать им свободу насильно…
Гермиона насупилась, и чтобы разрядить обстановку, Снейп перевел разговор на безобидную, как ему показалось, тему.
– Какое у вас интересное украшение, мисс Лавгуд. Это венгерский шипохвост, если я не ошибаюсь? — обратился он к Луне.
– Да, сэр, — просияла польщенная комплиментом девушка. — Это подарок Чарли Уизли… Так мило с его стороны… Он вообще очень любезный молодой человек… — щеки Луны порозовели. МакГонагалл вопросительно взглянула на Гарри, который кивнул ей в ответ.
– Очень ценная вещь, — похвалил Снейп.
– Еще бы! — подтвердила Луна. — Эти иголки способны выгнать из человека желчных козявочников.
– Выгнать кого? — удивился Снейп.
Теперь настал черёд Гермионы закатывать глаза. Пока она недовольно поджимала губы, Луна принялась увлеченно объяснять:
– Желчных козявочников. Это такие маленькие рогатые букашки. Они селятся в желудке у человека и делают его сердитым и раздражительным. Папа говорит, что вы всегда такой недовольный именно из-за козявочников. Он считает, что вы вполне могли заразиться ими от кого-то из Пожирателей смерти. А если уколоть вас в живот шипом Венгерского шипохвоста, то они все перемрут. Вот я и принесла для вас эти шипы. Но, видимо, вы уже нашли способ от них избавиться. Сегодня, например, вы гораздо более приветливы, чем были раньше. Хотя профилактика никогда не помешает.
Снейп с изумлением уставился на Луну, начавшую откреплять от своего украшения иголки. Он был так поражен её рассуждениями, что даже не знал, что сказать в ответ. МакГонагалл несколько раз открыла и снова закрыла рот, видимо, так и не решив, что ей сделать — рассмеяться или отругать за бестактность, а Невилл, сидевший ближе всех к Снейпу, тихо сказал ему:
– Она не хотела вас обидеть, сэр… Луна очень хорошая. Просто у нее всегда масса разных теорий, и, к сожалению, не все они достоверны.
– Я не обиделся, — ответил Снейп. — Можно даже сказать, что я польщен её оценкой.
Но ему все же не хотелось, чтобы Луна начала втыкать ему в живот длинные острые иглы.
– Спасибо за заботу, мисс Лавгуд, — поспешно произнес он, забирая шипы у нее из рук. — Я с удовольствием приму ваш подарок и найду ему достойное применение.
– Нужно втыкать вот сюда, — сказала Луна, задирая магловскую курточку и показывая пальцем на кожу вокруг пупка.
Падма наконец сменила печальное выражение лица на озорное и захихикала, а МакГонагалл строго произнесла:
– Луна, я уверена, директор сам разберется, что ему делать с этими иголками!
Несмотря на желчных козявочников, Снейп остался очень доволен этим визитом. МакГонагалл уговорила ребят остаться на ужин, а потом Снейп долго беседовал с Невиллом и Падмой, выясняя их возможности и рассказывая об обязанностях профессоров. Гарри, Гермиона и Луна остались после ужина в Большом зале. Их обступила плотная толпа студентов, которые хотели поговорить с Гарри, посмотреть на его шрам, послушать увлекательные истории Луны или спросить у Гермионы советов относительно трудных домашних заданий.
Падма и Невилл оказались хорошими преподавателями. Через пару лет их компанию дополнил Оливер Вуд. Он закончил свою спортивную карьеру и стал тренером по квиддичу вместо мадам Трюк. В школе начал складываться коллектив молодых энергичных преподавателей, которых студенты не просто уважали, но и любили, доверяя им.
Снейп был доволен таким положением дел. Молодежь вносила в учебу и отношения со студентами живость, а они с МакГонагалл обеспечивали контроль и порядок. Беспокоило его только то, что с преподаванием защиты дело все никак не налаживалось.
Сменившая Дедалуса Дингла Гестия проработала недолго, на её место пришла Сьюзен Боунс. Казалось, она неплохо ладила и с детьми, и с другими преподавателями, но вскоре она вышла замуж и тоже оставила школу. Потом была еще пара случайных волшебников, и хотя с ними больше не случалось никаких трагических историй, всё же над этим местом продолжала витать какая-то мрачная тень, и найти преподавателя на эту должность было нелегко. Снейп же считал защиту от темных искусств очень важным предметом, и его тяготила необходимость брать на это место кого попало.
В конце концов Кингсли отправил в школу девушку из управления мракоборцев, которая и вела защиту, но Снейп так и не решился доверить ей подготовку студентов на уровне ЖАБА. Поэтому на VI и VII курсах он сам вел занятия по защите, полагая, что лучше него с этим не справится никто. Кроме того, в глубине души он понимал, что просто хочет работать со студентами. Ему нравилось видеть в глазах учеников восхищение, смешанное со страхом, когда он показывал им какие-то мудреные заклятия и контрзаклятия. Конечно, преподавание и обязанности директора отнимали много времени, но его время целиком принадлежало Хогвартсу. Семьи у Снейпа не было, особо близких друзей — тоже, а если дел становилось слишком много, он всегда мог рассчитывать на помощь МакГонагалл, которая, как и он, тоже жила только школой.

Тедди пришел точно в назначенное время. Снейп пригласил его в свою гостиную и усадил в кресло. Мальчик выглядел встревожено и смотрел на профессора немного напряженно. Он явно не понимал, чем вызван такой интерес директора к его персоне.
– О чем вы хотели поговорить со мной, сэр? — обеспокоенно спросил он.
– О тебе. Как твои дела? Как учеба?
– Спасибо, сэр, у меня всё хорошо, — Тедди казался совсем сбитым с толку.
– Ты уже решил, чем будешь заниматься после школы?
– Нет, сэр. Пока я хочу как можно лучше сдать СОВ и перейти учиться на уровень ЖАБА. Знания никогда не будут лишними.
– Это точно... — Снейп немного помолчал, а потом спросил: — Ты знаешь, что твой отец когда-то работал в Хогвартсе?
– Да, сэр. Но очень недолго. Он вел защиту от темных искусств, не так ли?
– Совершенно верно. И, наверное, тебе также известно, что у него были... проблемы со здоровьем...
Тедди усмехнулся:
– Я знаю, кем был мой отец, сэр, так что можете называть вещи своими именами.
Снейп проигнорировал его замечание и продолжил:
– В тот год, когда твой отец преподавал в школе, я готовил для него особое лекарство. Оно хорошо помогало ему переживать... трудные периоды его жизни.
– Вы дружили с моим отцом? — удивленно спросил Тедди.
Снейп задумчиво посмотрел на него. Он не собирался посвящать мальчика в подробности своих отношений с его отцом, тем более что Гарри, как видно, тоже об этом не слишком распространялся. Он был готов сказать Тедди лишь необходимую для их разговора часть правды.
– Нет, мы не были друзьями, — ответил он. — Скорее, можно сказать, что твой отец дружил с Гарри Поттером. Но я немного знал его, и мы были коллегами. Я имел возможность помочь твоему отцу, и с моей стороны было бы непорядочно не воспользоваться этой возможностью.
Тедди был слегка разочарован. Видимо, он решил, что директор хочет рассказать ему что-то еще о его отце.
– Тедди, — мягко сказал Снейп, — профессор МакГонагалл беспокоится о тебе. В последнее время ты стал хуже учиться и, по-видимому, не слишком хорошо себя чувствуешь...
– Я не оборотень! — резко воскликнул Тедди, перебив директора. Он весь напрягся, словно приготовившись защищаться, и стал поразительно похож на своего отца.
Но Снейп даже не думал нападать.
– Я не говорю, что ты оборотень, — спокойно ответил он. — Но ведь ты не станешь отрицать, что с тобой что-то происходит? И если ты расскажешь мне, что именно, то, возможно, я смогу помочь тебе.
Тедди исподлобья глядел на профессора, словно решая, можно ли ему довериться.
– Если хочешь, я могу вызвать патронуса, — улыбнулся Снейп. — Расскажешь ему, точнее, ей.
– Я уже не маленький, профессор, — насупился Люпин, но воспоминание о серебристой лани раскололо лед в душе мальчика.
– Вы никому не скажете? — подозрительно спросил он.
Снейп покачал головой. И Тедди, опустив глаза, принялся рассказывать:
– Это летом началось... Я стал в полнолуние просыпаться по ночам, потом всё никак не мог уснуть. А если засыпал, то мне снились кошмары... — Тедди передернул плечами, словно воспоминание об этих снах причиняло ему боль. — Я думал, в школе это пройдет, но здесь всё стало еще хуже. Каждое полнолуние начала болеть голова, я ни на чем не могу сосредоточиться, злюсь на всех... Я ведь не стану настоящим оборотнем, профессор? — спросил Тедди, и в его глазах Снейп увидел неподдельный страх.
– Нет, конечно нет, — поспешно подтвердил он, — но твои приступы, несомненно, достались тебе в наследство от отца, и природа их та же. Твоя болезнь может сильно испортить тебе жизнь. Я думаю, ты уже и сам понял это.
Тедди кивнул.
– Да, сэр. Впереди экзамены. Если хотя бы один из них придется на полнолуние, я провалюсь. А самое плохое, что я в эти дни со всеми ссорюсь. Вики сказала, что я стал совершенно невыносимым, — он посмотрел на профессора тоскливым взглядом. — Как папа жил с этим? У него ведь всё было гораздо хуже.
– Я думаю, ему приходилось нелегко, — ответил Снейп. — Но тебе можно помочь, поэтому я и позвал тебя сюда. Не знаю, удастся ли избавиться от твоих приступов раз и навсегда — скорее всего, нет. Но грамотно подобрав лекарства, можно сделать так, чтобы ты не реагировал на полнолуние.
– Правда? — недоверчиво спросил Тедди. Было видно, что этот вопрос мучил его. — Вы сделаете мне то лекарство, которое готовили для папы?
– Нет, это слишком сильное для тебя средство. Ты ведь не оборотень, ты сам это сказал. Я попробую подобрать для тебя более мягкий состав. Но для этого мне понадобится твоя помощь. Ты должен будешь подробно описать свое состояние и действие зелья. И, возможно, мне будет нужна твоя кровь.
– Кровь? — испуганно переспросил Тедди.
– Не бойся, никакой темной магии, — успокоил его директор. — Кровь нужна для более точного определения состава лекарства. Так делают даже маглы. Они называют это «анализом».
На самом деле, только маглы так и делали. Волшебники никогда не пользовались такими методами подбора противоядий, но Снейп считал, что в нем есть смысл. Он был уверен, что кровь может многое рассказать о человеке, но на всякий случай не заикался о своих идеях никому из коллег. Он знал, что волшебники всегда пренебрегали магловскими методами лечения, и его эксперименты наверняка вызвали бы неодобрение. Тем не менее, профессор пытался следить за развитием магловской науки и медицины, хотя некоторые вопросы для него по-прежнему были полнейшей загадкой.
В течение следующих трех месяцев Снейп много времени потратил на эксперименты с волчьим противоядием и наконец составил подходящий для Тедди рецепт, очень действенный и довольно простой, так что после нескольких попыток мальчик сам научился готовить себе лекарство. Он прекрасно сдал СОВ и перешел на шестой курс, выбрав для изучения на уровне ЖАБА все основные предметы: защиту от темных искусств, зельеварение, трансфигурацию, заклинания, гербологию, нумерологию, историю магии и даже уход за магическими существами. Правда, Снейп предполагал, что последнюю дисциплину он выбрал скорее для того, чтобы порадовать Хагрида, с которым был очень дружен, чем по какой-либо иной причине.
Особенно хорошо у Тедди шла защита. Шестикурсников Снейп учил сам, и Люпин стал у него самым любимым учеником, постоянно радовавшим профессора своими успехами.
В начале последнего года обучения Снейп снова вызвал Тедди к себе в кабинет и опять стал спрашивать его о планах на будущее, но определенного ответа так и не получил.
– Честно говоря, сэр, мне трудно представить, что я уже почти закончил школу, — признался Люпин. — Здесь мои друзья, здесь мой дом. Я привык жить в Хогвартсе. А там, — он кивнул за окно, из которого открывался вид на холмы и лежащий вдалеке Хогсмёд, — там еще неизвестно, как всё сложится. Хорошо тем, у кого есть семья, — вздохнул он, — а у меня только бабушка...
– Тедди, я давно присматриваюсь к тебе, — серьезно сказал Снейп. — Ты молодец, и то, что ты всего добился сам, без чьей-либо помощи, без поддержки, без семьи, только делает тебе честь. Помимо способностей у тебя есть сила воли и настойчивость. Хорошее сочетание...
– Спасибо, сэр, — улыбнулся довольный Тедди.
– Знаешь, мисс Джонсон, ваша преподавательница по защите, хочет после окончания этого учебного года уйти из школы. Насколько я понял, она собирается замуж. Ты мог бы занять её место.
– Я? — Тедди удивленно уставился на Снейпа.
– В этом нет ничего невозможного. Если я правильно тебя понял, ты хотел бы остаться в Хогвартсе. И у тебя блестящие оценки по защите от темных искусств.
– Да, сэр, но... Мне кажется, я недостаточно подготовлен для преподавания.
– Я подготовлю тебя. У тебя впереди еще год до окончания школы. За это время можно многое успеть. Кроме того, ты будешь работать только с младшими курсами. Шестой и седьмой я всё равно оставлю себе. ЖАБА — слишком серьезный экзамен, тут нужен опыт, одних знаний маловато, чтобы готовить к нему. Ну как, согласен рискнуть? — Снейп выжидательно смотрел на ошарашенного его предложением Тедди.
– А если у меня не получится? — неуверенно спросил тот.
– Значит, у нас снова сменится преподаватель по защите и твое имя добавится к длинному списку потерпевших неудачу на этом поприще. Но я думаю, всё будет нормально. Ты смог справиться с самим собой, так что справиться с классом для тебя будет наверняка легко. А что касается знаний и опыта — я помогу тебе, — еще раз пообещал Снейп.
– Это было бы здорово, сэр, — мечтательно произнес Тедди. — Вообще-то, я надеялся, что когда-нибудь мне удастся поработать в Хогвартсе, как папе, но не думал, что это может произойти так скоро.
– Значит, я угадал твое желание, — улыбнулся Снейп.
– Только есть одна проблема, сэр, — по лицу Тедди пробежала тень. — Может быть, вы и о ней тоже догадываетесь? Вы ведь все про всех знаете...
– Может быть, — Снейп пристально посмотрел на Тедди. — Проблема с Виктуар Уизли, да? Тебе не хотелось бы учить её?
– Да, сэр, — смущенно ответил Люпин. — Вы наверняка знаете, мы дружим... Было бы странно, если бы она была моей ученицей...
– Я понимаю. Что ж, придется её курс вести тоже мне. Там, кстати, и Джеймс Поттер, да?
– Нет, сэр, Джеймс на год младше. И уж с ним я справлюсь сам: этот охламон меня боится.
– Но, Тедди, профессора не должны ухаживать за студентками, — строго сказал Снейп, а потом с легкой усмешкой добавил: — По крайней мере, в школе.
– Я понимаю, профессор, об этом можете не беспокоиться, — Тедди широко улыбнулся. — Так значит, вы будете давать мне дополнительные уроки по защите?
– Обязательно. И смотри, это не должно быть в ущерб остальным предметам. Время занятий я назначу позже, а сейчас можешь идти.
Когда дверь за Люпином закрылась, Снейп повернулся в кресле и посмотрел на висевший за его спиной портрет.
– Что вы об этом думаете, Дамблдор? — спросил он.
– Он еще очень молод, Северус, — с сомнением ответил Дамблдор. — Хотя он хороший мальчик, и в принципе ему бы подошло это место.
– Я был ненамного старше его, когда вы взяли меня в школу вести зельеварение, — напомнил Дамблдору Снейп. — А учитывая мою репутацию, вообще непонятно, как вам это сошло с рук.
– Да, были некоторые проблемы в Министерстве, — кивнул Дамблдор. — Но оно того стоило.
– Это тоже того стоит. Я поговорю с Кингсли; уверен, он не станет возражать. В конце концов, Люпин наверняка будет лучшим учеником школы в этом выпуске.
Снейп мотнул головой, и его тон стал более категоричным.
– Мне надоела эта чехарда с преподавателями по защите. На этом месте толчется всякий сброд. Я хочу сам выучить достойного профессора, чтобы было кому занять это место, когда меня не будет. Преподавать на младших курсах он готов хоть сейчас, я уверен, а там, глядишь, и до старших тоже дорастет. Так что я смогу лечь в могилу с сознанием того, что подготовил школе человека, которому не страшно доверить преподавание одного из основных предметов.
– Что за мрачные настроения, Северус? — подозрительно спросил Дамблдор. — И эти разговоры про могилу...
– Вовсе нет, в этих разговорах нет ничего мрачного. Напротив, я, пожалуй, сейчас счастливее, чем когда-либо. Но ведь рано или поздно нас всех ждет могила, уж вам-то это должно быть известно.
Какое-то время Дамблдор молча смотрел на Снейпа, но тому больше не хотелось говорить о себе. В данный момент его гораздо больше интересовал Тедди Люпин.
Дамблдор, видимо, понял это, потому что спросил:
– А ты не боишься, что мальчик предпочтет карьере семью? Вдруг он однажды решит жениться, и тогда все твои усилия окажутся напрасными: школа опять останется без преподавателя по защите.
– Ну и пусть женится, — Снейп откинул со лба черную прядь. — В конце концов, кто сказал, что все профессора в Хогвартсе должны обязательно быть одинокими? Пусть живет в Хогсмёде, или вообще где угодно. В школу можно запросто попасть через камин из любой точки страны. Вот Невилл Лонгботтом... Мне казалось, ему нравилась мисс Лавгуд. Они были бы забавной парой... Но он предпочел уступить её Чарли Уизли, чтобы целиком посвятить себя преподаванию. По-моему, он был не прав, но я тогда не счел уместным говорить с ним о таких вещах. Тедди, я думаю, не повторит его ошибки, — Снейп сцепил пальцы под подбородком и посмотрел в синие глаза Дамблдора. — Вы же согласны с тем, что у каждого нормального человека должна быть семья? Было бы жестоко лишать наших профессоров такой возможности.
– Да, возможно, однако сам ты так и остался один, — заметил Дамблдор.
– Я — другое дело. Меня нельзя считать нормальным человеком. Как, впрочем, и вас, — усмехнулся Снейп, и добавил: — Тедди заслуживает лучшей участи, чем его отец. Впрочем, и его отец заслуживал лучшей участи, чем та, что ему досталась. Да и все они тоже, — Снейп опустил глаза и медленно произнес: — Лунатик, Сохатый, Бродяга и Хвост... Вот уж не думал, что когда-нибудь смогу вспоминать о них спокойно, даже с сочувствием, — покачал головой Снейп.
– Время лечит любые раны, Северус, — сказал Дамблдор, но Снейп скептически скривил губы:
– Я так не думаю, нет. Просто время учит нас смотреть на всё как бы со стороны. В том числе и на самих себя.
– Я надеюсь, ты гордишься тем, что видишь, глядя на себя со стороны? — с улыбкой спросил Дамблдор. Но Снейп не разделил его веселости.
– Не слишком, — по-прежнему серьезно ответил он. — Хотя, конечно, всё могло быть гораздо хуже. Так что у меня есть некоторая надежда, что с другой стороны могилы меня ждет хоть немного снисходительности.
– Ты неисправим, Северус, — рассмеялся Дамблдор.
– Да, — согласился Снейп. — И у меня нет ни малейшего желания исправляться. Так что мой портрет, когда наступит соответствующий момент, нужно будет повесить в самый мрачный угол этого кабинета.
– Безусловно, так и следовало бы поступить, — кивнул головой Дамблдор, — но, к сожалению, кабинет круглый — у него нет никаких углов, ни светлых, ни мрачных.
Снейп снова посмотрел в глаза Дамблдора и наконец рассмеялся.
– Ладно, вы снова победили. Я забыл, что последнее слово всегда остается за вами. Пойду вниз, заодно проверю оборотное зелье, которое варит Майстейл. В прошлый раз какие-то паршивцы накидали в котел тараканьих усов, испортили огромную порцию.
Снейп встал из-за стола и направился к движущейся вниз винтовой лестнице. Он легко сбежал по ней, шурша длинной черной мантией. Со спины он был похож на подростка: худой, невысокий, с порывистыми движениями и мягкими шагами. Профессор шел по темному коридору, на ходу слегка касаясь стен длинными тонкими пальцами, и ощущал себя дома. Он действительно был почти счастлив — настолько, насколько это чувство вообще было ему доступно.

Ровно в восемь часов она постучала в тяжелую дубовую дверь, за которой находились комнаты директора. Дверь уставилась на нее похожим на сучок глазом, а потом скрипучим голосом произнесла: «Войдите». Щелкнул замок, дверной проем беззвучно открылся, и Лили вошла в довольно большой кабинет с низким сводчатым потолком. В верхней части противоположной стены были пробиты небольшие полукруглые окошки, выходившие на улицу почти на уровне земли. Хотя в кабинете было довольно светло от множества горевших свечей, углы все равно терялись во мраке. Вдоль стен высились витрины с тускло блестевшими в свете свечей баночками и пузырьками; в дальнем углу стоял высокий шкаф, заполненный тяжелыми фолиантами зловещего вида. У левой стены находился большой стол, явно предназначенный для работы с зельями, за которым сидел директор. Здесь его мрачная фигура выглядела гораздо более уместной, чем в светлом и уютном кабинете на верху директорской башни.
– Здравствуйте, профессор, — сказала Лили, с трудом отводя глаза от шкафов с загадочными баночками. — Вы назначили мне наказание...
– Я помню, — произнес Снейп, вставая из-за стола. Он подошел к одному из шкафов, стоявшему под окном, и постучал пальцем по стеклянной дверце: – Вынете все из этого шкафа, вымоете полки, уберете все пустые флаконы. С остальных вытрете пыль и поставите на место, желательно в том же порядке.
– Да, сэр, — послушно ответила Лили, не веря в то, что профессор сам открыл для нее доступ к вожделенным ингредиентам.
Снейп взмахнул палочкой, и к шкафу пододвинулся небольшой столик.
– Флаконы можете ставить сюда. Будьте очень осторожны, здесь есть весьма ценные вещества.
Лили подошла к шкафу. Когда она приблизилась к профессору, он внимательно посмотрел на нее и, слегка понизив голос, сказал:
– На всякий случай, запомните, что дверь в кабинет заколдована, так что если какой-нибудь пузырек случайно завалится в карман вашей мантии, она поднимет шум.
– Запомню, сэр, — прошептала пристыженная Лили.
Снейп вернулся за стол и углубился в чтение какой-то толстой книги, предоставив Лили самой себе, а она начала снимать с полок флаконы.
Сначала она испытывала некоторую неловкость, сознавая, что директор фактически поймал ее еще прежде, чем она попыталась осуществить свой авантюрный замысел. Но постепенно Лили забыла обо всем, с головой погрузившись в перебирание склянок.
Зелья всегда были ее страстью, и ей давно не давала покоя мысль о том, что в замке есть человек, обладающий в этой области несравнимыми с Майстейл знаниями, а она не имеет к этому источнику ни малейшего доступа. Только теперь она начала понимать всю глубину своего невежества: большинство названий, написанных на этикетках банок, были ей совершенно незнакомы, а некоторые знакомые названия сопровождались непонятными и на первый взгляд бессмысленными комментариями. «Шкурка бумсланга осенняя»... «Настойка черепокожника по 5 шт.»... «Передние копыта фестрала»… В маленькой коробочке что-то гремело, и Лили приоткрыла крышку. Коробочка казалась совершенно пустой. Какое-то время она недоуменно заглядывала внутрь, а потом вспомнила, что не может видеть фестралов. «Наверное, и их копыта тоже», — подумала девушка.
Лили полагала, что очень неплохо проводит время, и ехидно думала, что профессор Майстейл явно просчиталась, притащив ее к директору. Сама она наверняка придумала бы для Лили что-нибудь гораздо более неприятное, вроде мытья бесконечного количества реторт с невероятно узкими горлышками, как это было в прошлый раз. Постепенно она пришла к мысли о том, что в жутких наказаниях Снейпа, слухи о которых постоянно ходили по школе, основную роль играл страх, который ученики испытывали, оказавшись в мрачном подземелье один на один с директором.
Не испытывая страха ни перед директором, ни перед подземельем, Лили с удовольствием разглядывала диковинные препараты, пытаясь запомнить как можно больше названий, чтобы потом прочитать в справочнике о свойствах этих веществ. Вся работа была уже закончена, и напоследок Лили решила еще раз полюбоваться на маленьких черных паучков, плававших в прозрачной жидкости золотистого цвета в одном из самых больших флаконов. Этикетки на нем не было, и она понятия не имела, что держит в руках, но выглядело это... не то, чтобы красиво, а скорее завораживающе.
– Осторожнее, мисс Поттер, — раздался вдруг за ее спиной холодный голос. — Это очень редкое снадобье. Не хотелось бы, чтобы вы его разбили.
Снейп оторвался от своей книги и с беспокойством смотрел на бутыль в руках у девушки.
– А что это, сэр? — осмелилась спросить Лили, осторожно поставив бутыль на полку и повернувшись к профессору.
– Это молодые тарантулы, настоянные на масле из виноградных косточек.
Видимо, на лице Лили отразился такой живой интерес к тарантулам, что Снейп продолжил:
– Этот настой способен поработить волю и подчинить чувства, так что он необходим для приготовления зелий, дающих контроль над человеком. Например, приворотных.
Пока Лили затаив дыхание слушала профессора, в голове у нее родилась новая идея... Пожалуй, это лучше, чем воровать препараты, назначение которых тебе толком не известно. Но, чтобы добиться успеха, действовать нужно было крайне осторожно.
– Профессор, можно задать вам один вопрос? — Лили попыталась выразить голосом одновременно почтение и заинтересованность, но не была уверена, что это ей удалось. — Раз уж речь зашла о приворотных зельях...
– Вас интересует их практическое применение? — ядовито поинтересовался Снейп.
– Нет, сэр, это скорее академический интерес.
Снейп выжидающе смотрел на Лили, и она восприняла это как разрешение.
– Сэр, я слышала, что правильно приготовленное приворотное зелье способно произвести необратимый эффект и вызвать привязанность, которая останется после прекращения действия зелья. Как вы думаете, это правда?
– Зачем вам это знать, мисс Поттер? Вы хотите приготовить такое зелье? — в голосе Снейпа по-прежнему звучал сарказм.
– Нет, сэр, но это очень интересная тема. Ведь если такое действительно возможно, значит наши знания в этой области очень несовершенны.
– Ваши знания в этой области действительно очень несовершенны, мисс Поттер. Сядьте! — Снейп жестом указал ей на стоящий у стола стул. Лили села, а сам он встал напротив нее, сложив руки на груди и прислонившись спиной к стене.
– На самом деле, это сложный вопрос, и меня он тоже занимал в свое время. Такие случаи действительно описаны в литературе, но механизм их, на мой взгляд, так и остался непонятым.
Голос профессора изменился, яду в нем заметно поубавилось, а интонации напомнили Лили лекции по защите: он говорил как преподаватель, хотя его аудитория состояла только из одного человека.
– Прежде всего, вам нужно понять, что подразумевается под правильно приготовленным зельем. Точное следование рецепту не всегда дает идеальный результат. На самом деле, любое зелье будет иметь тем больший эффект, чем в большей степени его состав соответствует индивидуальным особенностям употребляющего его человека. К сожалению, реализовать это на практике очень сложно. Но, как правило, все действенные снадобья имеют сложный состав, этим и объясняется их универсальность по отношению к большому числу людей.
Лили с интересом слушала профессора и была уверена, что говорит он тоже с интересом. Это упрощало ее задачу. К тому же, приворотные зелья действительно занимали ее.
– Кроме того... — Снейп отошел от стола и начал медленно прохаживаться по кабинету, время от времени поворачивая лицо к Лили. — Кроме того, все обычно забывают, что любое зелье — это не просто набор составляющих. В нем непременно присутствует магическая сила того, кто его готовит, а значит, оно несет на себе отпечаток его личности. Вы никогда не обращали внимания на тот факт, что все настоящие мастера зелий обладали весьма незаурядными способностями и в других разделах магии?
Из этого следует, что для приготовления идеального приворотного зелья нужно подобрать индивидуальный рецепт, обладать магическими способностями высокого уровня и, желательно, испытывать к объекту воздействия сильное чувство. Впрочем, чем выше ваша квалификация, тем холоднее может быть ваше сердце.
– Зачем же околдовывать того, кто тебе безразличен? — с недоумением спросила Лили.
– Вы очень наивны, мисс Поттер, — усмехнулся Снейп. — С помощью страсти можно добиться власти, положения в обществе, материального благополучия, удовлетворить свое честолюбие, наконец. Недаром зелья такого рода интересуют многих... Вас, например.
Лили хотела сказать что-нибудь в свое оправдание, но Снейп не дал ей вставить ни слова.
– Теперь, — продолжил он, — когда вы, как я надеюсь, поняли, что такое идеальное приворотное зелье и как трудно его приготовить, можно, наконец, ответить на ваш вопрос. Действительно, описанный эффект может иметь место, хотя встречается очень редко. Но я абсолютно убежден, что он не имеет никакого отношения к глубоким, подлинным чувствам. Дело здесь в другом. Человек слабой воли, привыкнув жить под воздействием зелья или какого-то другого внешнего фактора, начинает принимать чужие желания за свои. Ему лень стряхнуть с себя обман и начать мыслить самостоятельно. Так что эта видимость искренней привязанности вызвана не силой зелья, а слабостью того, кто его принимает.
Лили потрясенно смотрела на Снейпа. Ей было странно видеть этого холодного и желчного человека рассуждающим об «искренних привязанностях» и «подлинных чувствах». В конце концов она решила, что для директора все это тоже представляет чисто академический интерес.
– Мисс Поттер, — Снейп пристально посмотрел на нее, и Лили заметила в его глазах какое-то странное выражение, — я надеюсь, вы хорошо поняли, что даже при помощи самого лучшего приворотного зелья вы сможете получить в свои руки лишь управляемую вами марионетку, но не человека, способного сделать вашу жизнь счастливой. Помните об этом. Я ответил на ваш вопрос? — спросил он, убирая со стола пергаменты.
– Да, профессор, большое спасибо, — Лили решила, что теперь директор находится в подходящем настроении, чтобы не счесть ее главный вопрос черезчур нахальным, и поэтому не спешила уходить, хотя Снейп явно считал их разговор завершенным.
– Ну, что еще? — недовольно проворчал он, видя, что Лили продолжает стоять у стола и смотреть на него.
– Простите, сэр... То, что вы говорили... это необыкновенно интересно... Не потому, что я собираюсь применять это на практике. Просто вы знаете так много того, о чем не прочитаешь в учебнике... И вы — один из лучших специалистов по зельям в настоящее время, может быть, даже самый лучший...
– Ближе к делу, мисс Поттер, — попросил Снейп, недовольно скривив губы.
Лили поняла, что такая явная лесть неприятна профессору, и просто сказала:
– Сэр, вы не могли бы дать мне несколько дополнительных уроков?
Снейп изумленно уставился на смущенную девушку.
– Вы просите меня об индивидуальных занятиях по зельеварению?
– Пожалуйста, сэр... Ведь вы занимались с Тедди...
– С профессором Люпином я занимался защитой от темных искусств, и то лишь потому, что готовил его к работе со студентами. А зелья я не веду уже много лет... А чем вас не устраивает профессор Майстейл? — вдруг спросил он.
Лили слегка растерялась от такого прямого вопроса, но заставить ее отступиться было не так легко.
– Профессор Майстейл хороший учитель, — осторожно сказала она, боясь показаться невежливой, — и ей известно очень много разнообразных рецептов. Но, к сожалению, ей не нравится, когда кто-то пытается отступать от них и придумывать что-то новое. Поэтому мы с ней не очень хорошо понимаем друг друга.
– Значит, ваши «эксперименты», чуть не стоившие школе кабинета зельеварения, тоже имели целью изобрести что-то новое? — поинтересовался Снейп.
Обрадованная тем, что не получила решительного отказа, Лили подумала, что в данном случае лучше сказать правду.
– Нет, сэр. Это, скорее, попытка улучшить нечто уже существующее. Вам я могу сказать, но профессору Майстейл не стоило знать об этом, потому что я исследовала то лекарство, которое вы придумали для Тедди... то есть для профессора Люпина.
– Зачем же вы лили туда сок бешеных огурцов? — потрясенно спросил профессор. — Неужели вы вообразили, что сможете улучшить это зелье? Я искал состав два месяца, а потом еще несколько раз усовершенствовал его. А вы думали, что так вот запросто сможете избавить профессора Люпина от необходимости принимать лекарство каждое полнолуние?
Теперь потрясенной выглядела Лили.
– Почему вы решили, что я ожидала от сока именно такого эффекта? — спросила она.
– Потому что я сам ожидал его, — признался Снейп. — К сожалению, очевидное решение не всегда оказывается правильным. Но у вас есть чутье, мисс Поттер... и упорство. И вы не боитесь рисковать. Поэтому я, пожалуй, согласен позаниматься с вами. И в качестве первого урока запомните, что сок бешеных огурцов всегда следует добавлять только теплым, тогда вы избежите таких печальных последствий.
– Да, сэр.
– Но имейте в виду: если вы не будете проявлять должного усердия, я тут же прекращу эти уроки. Если вы готовы много работать и внимательно слушать, то жду вас здесь в следующую субботу в это же время.
– Спасибо, профессор, — просияла Лили.
Всю дорогу до своей гостиной она улыбалась. Как всё удачно сложилось! Даже то, что она пропустила вечеринку по случаю дня рождения Миранды, не казалось Лили таким уж досадным. Единственным, что слегка огорчало её, было сознание того, что друзья едва ли смогут разделить её радость. Вряд ли кому-нибудь из них будет понятна готовность пожертвовать субботними вечерами ради дополнительных уроков, тем более с директором.
– Ну и ладно! — сказала Лили, щелкнув пальцем по доспехам, мимо которых она проходила. — Главное, что меня это устраивает.
Доспехи ответили мелодичным звоном. Видимо, они были согласны с Лили.

Так начались их уроки, и вскоре Снейп понял, что способности Лили превосходят все его ожидания. Кроме того, её врожденный талант подкреплялся усердием и серьезным отношением к занятиям, и ей, похоже, нравился не совсем обычный метод преподавания, используемый профессором. Он старался не столько давать ей готовые решения, сколько ставить правильные вопросы, развивая её чутье, заставляя думать и анализировать. Снейпа искренне радовали её успехи, и он даже думал, что мог бы радоваться так за свою дочь, если бы она у него была. Эти занятия вносили приятное разнообразие в размеренную школьную жизнь, и он с удовольствием планировал каждый следующий урок, предвкушая очередную встречу с Лили.
Конечно, Снейп не мог не замечать, что относится к девочке слишком тепло. Порой он ловил себя на том, что при взгляде на неё ему трудно сдержать улыбку, но не придавал этому особого значения. «Каждому преподавателю приятно видеть успехи своих учеников, — успокаивал он себя, — МакГонагалл вот тоже постоянно её хвалит».
Его не насторожило даже то, что он испытал весьма неприятное чувство, узнав случайно в начале зимы, что Лили встречается с капитаном гриффиндорской сборной по квиддичу — рослым красавцем Саймоном Колеттом. «Надо же было найти такого дурака, — возмущался про себя Снейп. — Гора мускулов и пустая голова! Неужели она не видит, что он ей не пара? Ведь есть же хорошие парни на курсе. Например... например...» Но подходящего примера он так и не нашел и ограничился допущением, что где-то, наверное, есть достойный кавалер для такой умницы, как Лили.

Вечер Лили, как и собиралась, провела в Особой секции библиотеки, но следующим утром выкроила пару часов, чтобы побыть с Саймоном.
– А то он, бедный, совсем помешается на почве ревности, — сказала она Рози, выходя после обеда из Большого зала. — Представляешь, он вообразил, что Снейп может быть ко мне неравнодушен!
– Ну, чисто теоретически это, наверное, возможно... — смеясь ответила Рози. Было видно, что её эта мысль забавляет так же, как и Лили. — Все-таки он мужчина, а ты — молодая привлекательная девушка...
– Думаю, даже чисто теоретически легче предположить, что я привлеку внимание гигантского кальмара. Он, вроде бы, тоже мужского пола.
Лили переглянулась с подругой, и обе они так громко расхохотались, что привлекли внимание профессора МакГонагалл, которая посмотрела на них с крайним неодобрением.
Тем не менее, когда вечером Лили подходила к кабинету Снейпа, она снова вспомнила предположение Саймона, и оно показалось ей не таким уж диким. Конечно, профессор никогда не позволит себе никаких вольностей, но он всегда был так добр к ней, и, говорят, когда-то он был влюблен в её бабушку...
Её размышления прервал щелчок дверного замка. Зачарованная дверь в подземелье Снейпа с некоторых пор стала узнавать её и открываться еще до того, как Лили успевала постучать. Лили поздоровалась сначала с дверью, а потом с профессором, сидевшим за столом перед котлом с каким-то зельем. Она села на положенное ей место и протянула Снейпу свиток с домашним заданием.
– Очень интересная тема, — сказала она. — Особенно поражает то, что в разных составах язык муравьеда проявляет совершенно разные свойства.
– Я рад, что вы обратили на это внимание, — сказал профессор, и на его лице возникло выражение, которое он, видимо, считал приветливой улыбкой. — Давайте сюда, я прочту на досуге.
Он забрал свиток и показал на кипящий на столе котел:
– Здесь снотворное зелье. Не такое сильное, как напиток Живой смерти, но тоже достаточно действенное.
Лили достала палочку, чтобы определить состав. В последнее время она так наловчилась в этом, что теперь почти не пользовалась чароискателем Эскарпина даже на уроках. Но Снейп остановил её.
– Не стоит. Вот рецепт.
Он раскрыл уже хорошо знакомый Лили справочник на заложенном полоской бумаги месте.
– Я хотел бы, чтобы вы попробовали изменить его так, чтобы добиться некоторых вариаций в воздействии.
Лили прищурившись смотрела на список ингредиентов.
– Что вы имеете в виду? — наконец спросила она. — Сон-кошмар, сон-греза, тяжелый сон в летний полдень?
– Да, именно... — довольно кивнул профессор. — А что у вас с рукой? — вдруг спросил он, заметив след от ожога на её запястье.
Лили удивленно взглянула на рубец, о котором уже успела забыть.
– Ах, это... Это ерунда, сэр, просто неосторожно обошлась со жгучей вонючкой.
– Почему же вы не пошли в больничное крыло? Мадам Помфри убрала бы это в два счета, — недовольно проворчал Снейп.
– Да уже и не больно совсем, — начала оправдываться Лили.
– Да? А вам известно, что жгучая вонючка может являться переносчиком некоторых весьма неприятных болезней? — спросил профессор, взяв Лили за руку и пристально рассматривая ожог. — Поинтересуйтесь как-нибудь у профессора Лонгботтома, он расскажет вам много поучительных историй на эту тему. Может быть, тогда вы станете серьезнее относиться к таким вещам.
Лили уже начала жалеть, что не послушалась Саймона и не пошла в больничное крыло. Не хватало ей еще подцепить какую-нибудь тропическую заразу! Видимо, профессор заметил у неё на лице испуг, потому что перестал отчитывать её и успокаивающе произнес:
– Не бойтесь, растения в наших оранжереях ничем не заражены, так что это всего лишь ожог. Но всё равно, нельзя пренебрегать своим здоровьем. Так что, пожалуй, снотворные зелья подождут до следующего раза, а сегодняшний урок мы потратим на изучение простейших заживляющих заклятий.
Профессор быстрым движением волшебной палочки отодвинул котел на дальний край стола, и Лили как всегда восхитила та легкость, с какой он это проделал. «У меня бы половина зелья точно оказалась на столе», — удрученно подумала она.
Снейп снова взял Лили за руку, обхватив её запястье чуть выше ожога длинными прохладными пальцами.
– Смотрите внимательно, — предупредил он, прикоснулся палочкой к ожогу и произнес: – Integumentum!
Рана тут же затянулась, и Лили поняла, что она все-таки слегка болела.
– Спасибо, профессор, — поблагодарила она.
– Не за что, — отрывисто произнес Снейп. — Теперь ваша очередь.
Он слегка закатал рукав мантии на левой руке и провел палочкой по коже, на которой тут же появились отвратительные багровые волдыри. Лили даже вздрогнула, когда он протянул ей руку со словами:
– Действуйте! Это простейшее заклинание Furunclus. Думаю, вы справитесь без труда.
Пытаясь сконцентрироваться, она направила палочку на волдыри и дрожащим голосом произнесла заклинание. Краснота немного спала, но рука профессора по-прежнему оставалась покрытой буграми. Он недовольно покачал головой.
– Нет, мисс Поттер, это никуда не годится. Во-первых, перестаньте дрожать. Для того чтобы лечение было успешным, нужно испытывать к пациенту не страх или отвращение, а сострадание. Во-вторых, это заклинание относится к категории контактных, то есть для получения наилучшего результата желателен тактильный контакт. Возьмите меня за руку.
Лили слегка сжала ладонь Снейпа в своей, но он недовольно скривился и выдернул руку:
– Не так, я же не мистер Колетт! — произнося это имя, профессор скривился еще больше. Он никогда не скрывал своей неприязни к её бой-френду. — Вспомните, как это делал я.
Лили сомкнула пальцы над запястьем Снейпа и снова направила на волдыри волшебную палочку.
– Integumentum! — произнесла она более твердым голосом. К её удивлению, они тут же исчезли без следа.
– Теперь гораздо лучше, — похвалил её профессор. — Есть еще одно заклинание, тоже контактное, но немного более сильное: Vigoratus Totalus. Можно попробовать его в более реальной ситуации.
С этими словами Снейп подошел к одному из шкафов и достал склянку с густой желто-зеленой слизью.
– Сок бубонтюбера, — сказал он, но Лили и так узнала это вещество. — Можете назвать его свойства?
– В разбавленном виде применяется для лечения угревой сыпи, входит в состав некоторых мазей... — принялась перечислять Лили, но профессор прервал её:
– В данный момент нас больше интересуют его, так сказать, негативные свойства.
Лили кивнула. Она хорошо помнила, как в позапрошлом году, когда они проходили бубонтюберов по травологии, Лиззи Джейсон не захотела надевать перчатки и обожглась этим соком. Вернувшись из больничного крыла, она еще долго живописала страдания, которые пережила в результате этого происшествия.
– Сок разъедает кожу и проникает в ткани, а если он попадет в глаза, то можно совсем ослепнуть, — ответила Лили.
– Совершенно верно. Обычно пострадавшее место рекомендуют промыть водой и обработать настойкой растопырника, но эта весьма полезная настойка не всегда бывает под рукой, к тому же иногда нужно действовать очень быстро. В этом случае вам и пригодиться заклинание Vigoratus Totalus. Только имейте в виду, что сперва нужно удалить из раны оставшийся в ней сок. Например, при помощи заклинания Tergeo, которое обычно нерадивые ученики используют для того, чтобы убрать с пергамента лишние чернила.
Снейп начал откручивать пробку от флакона, и Лили поняла, что он собирается перейти к практической отработке этого заклинания.
– Не надо, сэр! — умоляюще попросила она. — Я уже всё поняла...
Профессор строго посмотрел на нее и холодно произнес:
– Надеюсь, вы позволите мне самому решать, что надо делать, а чего не надо?
– Простите, сэр... Просто это же больно...
– Любую теорию нужно подкреплять практикой, — сказал Снейп, закатывая рукав мантии еще выше, так что стал виден след от Темной Метки, — а боль — это не ваша проблема. Не забудьте про тактильный контакт, — напомнил он и, слегка наклонив пузырек, плеснул немного сока себе на руку.
Лили стояла, словно пораженная парализующим заклятием, с ужасом наблюдая, как ядовитая жидкость пузыриться на коже профессора, разъедая её всё глубже.
– Побыстрее, мисс Поттер, — поторопил её Снейп. Голос его звучал совершенно спокойно, а глаза, казалось, стали еще более безжизненными, чем обычно. Если он и испытывал боль, то никак этого не показывал. — Когда сок разъест вену, кровь зальет весь стол, и вам придется убирать её.
Его слова вывели её из оцепенения. Она наконец смогла заставить себя действовать, закусила губу, сжала его руку чуть ниже локтя и двумя движениями палочки убрала сок из раны и наложила заживляющее заклятье. Убедившись, что у неё всё получилось, Лили облегченно выдохнула и подняла глаза на Снейпа. К своему огромному удивлению она увидела на его лице улыбку. Не обычную кривую усмешку, а нормальную человеческую улыбку, причина которой была ей совершенно не понятна. Впрочем, очень быстро лицо профессора снова приняло привычное холодно-презрительное выражение.
– Отлично, мисс Поттер, — похвалил он, но Лили всё никак не могла прийти в себя после такого экстремального задания. Видимо, Снейп понял это, потому что голос его стал более мягким, а во взгляде появилось что-то живое.
– У вас все отлично получилось! — ободряюще произнес он.
– А если бы я не справилась? — дрожащим голосом спросила Лили. — Я ведь никогда раньше не делала таких вещей.
– Да, первый раз — самый трудный. Поэтому я был готов помочь вам.
Снейп поднял правую руку, и она поняла, что все это время он держал в ней свою палочку, чтобы в случае неудачи исправить её ошибку. И все равно самообладание профессора поразило Лили.
– У вас, очевидно, талант не только к зельям, но и к целительству, — продолжил он, снова протягивая ей свою руку. — Смотрите, не осталось никаких следов. Превосходный результат, тем более для первого раза.
Он провел пальцем по бледной коже, сквозь которую просвечивали голубоватые вены, и стал опускать рукав мантии.
– Сэр! — Лили изумленно смотрела на его руку. — Ваша Метка исчезла там, где на нее попал сок... — она не была уверена, что вправе говорить на эту тему, но Снейп не рассердился, а лишь печально усмехнулся.
– Через пару часов она проявится снова, — сказал он. — Я пробовал... пробовал разные способы. Но все бесполезно...
Он посмотрел на Лили, и его лицо исказилось, словно мысль о Метке причинила ему боль, которую не смог причинить ядовитый сок.
– Это ведь не просто шрам на теле... Корни этого проклятия уходят гораздо глубже: оно оставляет след в сердце человека, в его душе, и этот след не вытравить ничем... Но вам не стоит думать об этом, — быстро сказал профессор, опустив руку, и снова заговорил об их занятиях. — Возможно, сегодняшний урок был для вас трудным и даже неприятным, но такие вещи нужно знать. Когда вы станете немного старше, я научу вас еще кое-каким приемам, а пока довольно и этих.

Профессор сдержал слово вернуться к теме заживляющих заклятий. Правда, он счел, что Лили готова изучать их более глубоко только в начале седьмого курса. Это было уже очень серьезное колдовство, позволяющее исцелять раны, нанесенные с помощью темной магии и исправлять очень опасные повреждения. Снейп снова заставил Лили практиковаться на нём, нанося на свою руку с помощью заклинания Sectumsempra ровные неглубокие порезы и хладнокровно наблюдая, как она своим певучим голосом произносит длинные, похожие на мантры заклинания. К тому времени Лили уже очень многому научилась у Снейпа, в том числе и самообладанию, и шокировать её было не так легко. К тому же она лучше узнала профессора; он даже немного объяснял ей, как можно заблокировать боль, и она понимала, что пара порезов не причиняют ему особых страданий.
Но всё же то спокойствие, с которым он проделывал подобные вещи, слегка пугало Лили. Иногда она думала о том, что с таким же безучастным выражением на лице профессор мог бы использовать темную магию против кого-то, убить, предать, — словом, делать всё то, в чем когда-то его обвиняли и во что самой Лили раньше верилось с трудом. Чем больше она узнавала Снейпа, тем более странным и противоречивым человеком он ей казался, одновременно и притягивая к себе её внимание, и взывая опасение. Лили очень хорошо понимала, что директор обладает огромной волшебной силой, что в его распоряжении опыт и знания, накопленные за долгую жизнь. И тем не менее, порой она сомневалась в том, что это могущество принесло ему счастье, настолько удрученным он иногда выглядел, словно что-то постоянно не давало ему покоя.
Лили знала, что напоминает профессору женщину, которую он когда-то любил, и ей казалось, что это обстоятельство каким-то образом сближает их, словно делая её причастной к его жизни. Одним словом, Снейп вызывал у неё интерес, и глядя на него, она безуспешно пыталась понять, какие тайны хранят его плотно сжатые тонкие губы, тени каких чувств мелькают в его непроницаемых черных глазах и какие мысли возникают в его голове, когда он смотрит на неё со странным отрешенным выражением на лице.