Регистрация нового пользователя

Наутро после прогулки по ночному лесу Снейп проснулся совершенно больным. В горле саднило, голова была словно набита ватой. Но профессор не придал этому особого значения. К тому же, ему не терпелось поскорее закончить с зельем для Лили, и он не хотел тратить время на приготовление лекарства, решив, что все пройдет само. Он даже не стал пока ломать голову над поисками подходящего тайника для Камня Смерти, просто положив его на дно большого ларца, где держал свои документы и прочие вещи, имевшие для него особое значение, хотя и не представлявшие большой материальной ценности. На ларец было наложено особое запирающее заклятье, которое профессор придумал сам, но он был полностью согласен с дриадой: самой надежной защитой для камня было то, что никто не знал, где он находится.
К вечеру Снейп почувствовал себя совсем плохо. Его лихорадило, и пришлось все-таки готовить зелье от простуды. Но время было упущено, и ему стало понятно, что вечерний урок с Лили придется отменить. Когда она, как обычно, пришла в подземелье, он сразу же сказал ей об этом, чувствуя себя очень неловко от того, что она видит его простуженным, с воспаленными глазами и распухшим носом.
– Мне очень жаль, сэр... — сочувственно произнесла Лили. — Поправляйтесь скорее. Вчера была действительно ужасная погода, и простудиться ничего не стоило.
– Я сам виноват, нужно было быть осмотрительнее, — ответил Снейп, стараясь не показывать, как его тронуло её участие.
– Я могу что-нибудь сделать для вас? — спросила Лили. — Какое-нибудь лекарство?
– Спасибо, мисс Поттер, я уже сделал всё необходимое, — поблагодарил Снейп, но Лили не отступала.
– Когда мы в детстве болели, мама всегда готовила нам специальный чай, — сказала Лили, задумчиво глядя на него. — Её научила бабушка Молли, а уж она — большая мастерица по части всяких лекарств. Если хотите, я тоже могу приготовить такой для вас.
– Ну что ж, попробуйте, — наконец согласился Снейп, приглашая Лили в гостиную. В конце концов, раз уж она сама так настойчиво предлагает ему свою помощь, почему он должен отказываться?
Профессор сел в кресло, а она принялась хлопотать около журнального столика. Наколдовав первым делом большую красивую чашку, она вскипятила воду при помощи волшебства — для Лили это было секундным делом, — потом принесла из шкафа с ингредиентами пару пузырьков, а из школьной кухни заклинанием Accio вызвала мёд и лимон, и начала тщательно смешивать все в чашке. Глядя на неё, Снейп подумал о том, что кому-то такая милая, красивая и умная девушка достанется в жены. «А мне, для того чтобы хотя бы попытаться завоевать её сердце, нужно было бы стать по крайней мере раза в два моложе... А лучше — в три», — горько усмехнулся он.
– У вас есть бренди, профессор? — прервала его размышления Лили.
– Да, там, в баре... Возьмите сами, — отозвался Снейп.
Лили добавила в чашку бренди, что-то тихонько прошептав над ней.
– Что вы там бормочете? — поинтересовался Снейп. — Тайные заклинания бабушки Молли?
– Нет, сэр, это всего лишь детский стишок, — Лили немного смутилась. — Мама всегда его говорила, чтобы мы быстрее поправлялись... Вот, возьмите, — она протянула профессору чашку. — Пейте, пока не остыло.
– Ничего себе! — изумленно сказал Снейп, попробовав обжигающее питье. — Ваша матушка вам тоже лила столько бренди?
– Нет, конечно! — рассмеялась Лили. — Но ведь вы же не ребенок. Вам, я думаю, это не повредит.
– Налейте чаю и себе тоже, или еще чего-нибудь, — предложил Снейп. Ему очень хотелось, чтобы она осталась здесь еще хотя бы ненадолго.
– Нет, сэр, спасибо, — отказалась Лили. — На самом деле, вам лучше лечь. После этого лекарства всегда очень хочется спать.
– Мне еще надо прочитать кое-какие бумаги, так что я пока всё-таки посижу... А вам — огромное спасибо.
Лили нерешительно посмотрела на профессора.
– Сэр, а можно мне попросить вас об одном одолжении?
– После того как вы приготовили мне это чудесное снадобье, можете просить обо всём, что угодно, — Снейп был искренне рад возможности отблагодарить Лили за её заботу, хотя и постарался скрыть это за изрядной долей иронии, прозвучавшей в его словах.
– Я видела у вас на полке большой атлас магических растений. Пока вы еще не собираетесь спать, можно я немного полистаю его? Если, конечно, я вам не помешаю.
– Да, конечно, берите! Только осторожно — он очень тяжелый. Там отличные иллюстрации — такие редко где встречаются. Они не только двигаются, но и передают характерный запах растений. Если их потрогать, можно ощутить текстуру листьев или плодов. Я вроде бы чувствую себя немного получше, так что вы мне не помешаете. Думаю, что это будет неплохая замена урока.
Снейп взялся за чтение документов, попутно наблюдая за тем, как Лили с интересом разглядывает атлас.
– Здесь так хорошо, так тихо... — сказала вдруг Лили. — В факультетской гостиной все время кто-то разговаривает, а я так люблю читать в тишине.
Снейп не знал, что на это ответить, но она, похоже, и не ждала ответа. Через некоторое время Лили так увлеклась книгой, что забралась в кресло с ногами, время от времени мурлыча себе под нос что-то вроде: «Ну надо же!» или «Ничего себе!» Профессор честно пытался разбираться с бумагами, но сосредоточиться ему никак не удавалось. Сидеть с Лили в одной комнате, молча читать, слушая треск поленьев в камине и допивать приготовленное ею лекарство — все это выглядело так по-семейному, что он невольно размечтался, представляя, как приятно было бы ввести её хозяйкой в свой дом, в их дом, и проводить рядом с ней каждый вечер.
Через некоторое время глаза у него начали слипаться. Сперва он старался бороться со сном, но борьба явно была неравной. Вскоре профессор задремал, и в его снах ожило то, о чем он мечтал, засыпая...

Проснулся он глубокой ночью. Почти все свечи в гостиной были погашены. Очки, в которых он читал, лежали, аккуратно сложенные, на столике. Видимо, уходя, Лили сняла их с профессора, чтобы они не упали и не разбились. Рядом с очками он увидел кусочек пергамента, на котором было написано:
Уважаемый профессор, я не стала будить Вас. Дверь сказала, что закроется сама. Жаль, что Вы не послушали меня, — спать сидя, наверное, ужасно неудобно. Спасибо, что позволили мне почитать в Вашей гостиной. Мне действительно иногда очень не хватает тишины и уединения. Желаю Вам скорейшего выздоровления.
Искренне Ваша, Лили Поттер.
«Милая девочка...» — нежно подумал Снейп. Он настолько не привык к тому, чтобы кто-то о нем беспокоился... Поэтому он еще довольно долго просидел в едва освещенной гостиной, думая о Лили и о том, какой чудесной могла бы быть жизнь рядом с ней.
* * *
То ли профессору помогло лекарство Лили, то ли её внимание оказалось целительным для него, а может быть, это просто подействовало приготовленное им самим снадобье, но утром от вчерашней лихорадки осталось лишь легкое недомогание. То, что произошло накануне, заставило Снейпа по-другому взглянуть на его отношения с Лили. Сейчас мысль о том, что он может быть дорог ей, не казалась ему такой уж нелепой. Снейп ощущал, что она тоже по-своему привязана к нему, и это не могло не вселять в его сердце если не надежду, то хотя бы её тень.
«Ей хорошо со мной, я чувствую это, — думал он, заканчивая готовить предназначенное для Лили зелье, воскрешающее воспоминания. — И она просто не может не понимать, как много она значит для меня. Что, если все-таки невозможное случится? Тогда единственным препятствием, стоящим между нами, станет мой возраст». Конечно, Снейп понимал, что это очень и очень серьезное препятствие, но он чувствовал в себе еще много сил и знал, что выглядит моложе своих лет. К тому же, в его арсенале было множество волшебных зелий, способных помочь ему поддерживать себя в хорошей форме.
В конце концов, он почти решил, что когда-нибудь расскажет ей о своих чувствах. «Не потому, что я могу на что-то рассчитывать, а просто чтобы она знала», — подумал профессор, глядя на плясавшие под котлом язычки пламени. Искры, время от времени вспыхивавшие в завитках пара, отражались в черных глазах Снейпа, и в этот момент его можно было бы даже назвать красивым. «Иди на свет, и вернешься домой», — вспомнил Снейп слова дриады. Впервые за долгие годы он поверил в то, что, может быть, нужен кому-то, и в его жизни появился проблеск надежды на счастье.
* * *
...Зелье было готово, оставалось лишь добавить туда воспоминания Лили, и тогда она сможет снова ощутить то, что ощущала в тот вечер. Снейп погасил огонь под котлом, накинул на плечи плащ, подаренный Дамблдором, и вышел в коридор, ведущий к озеру. Он чувствовал себя полным жизни и волнующих предчувствий, когда открыл дверь на площадку и вдохнул теплый вечерний воздух.
От недавнего ненастья не осталось и следа — весна снова вернулась в Хогвартс, теперь уже окончательно. Солнце недавно село, и в наступающих сумерках отчетливо виднелись деревья, берег озера и камни на берегу — и сидящая на камнях за редкими ивовыми зарослями парочка. Две фигуры, не замечая ничего вокруг себя, сплелись в страстном поцелуе. Директор был в таком романтическом настроении, что решил не обращать внимания на нарушителей дисциплины, но через мгновение узнал её, а потом, конечно, и его тоже. Снейп замер, ощущая, как все чувства, кроме холодной ярости, покидают его.
Она пришла сюда с другим! Привела этого мальчишку почти на то же самое место!
Все мечты, только что казавшиеся Снейпу такими реальными, рассыпались в пыль, и эта черная пыль потекла вместо крови по его жилам. Он сжал зубы и спланировал вниз по обрыву. Все то, что он старательно воспитывал в себе годами, вся его сдержанность, вся мудрость и самообладание слетели с него в одну секунду, как ненужная шелуха. Он снова был пятнадцатилетним подростком, в ярости и отчаянии бросающим грязные ругательства в лицо той, которую любил больше всех.
– Мисс Поттер, мистер Колетт! Что вы здесь делаете после отбоя?
Лили выглядела смущенной и виноватой, а Саймон смотрел на него вызывающе.
– Минус пятьдесят очков Гриффиндору, минус пятьдесят очков Равенкло! — в бешенстве выпалил Снейп.
– Но сэр... — попыталась возразить пораженная такой несправедливостью Лили, однако Снейп грубо прервал её.
– Не смейте спорить со мной, — прошипел он ей в лицо. — Вы... вы неблагодарная, распущенная девица!
Лили прищурилась, и в её глазах появился холодный блеск.
– Вот как? — процедила она. — Помнится, вчера вы были обо мне иного мнения...
– Закройте рот и немедленно отправляйтесь спать! Оба! — Снейпа трясло, и он судорожно сжимал в кармане мантии свою палочку. Словно почувствовав это, Лили потянулась за своей.
– Лили! — Саймон предостерегающе взглянул на неё. — Пойдем отсюда!
Он взял её за руку и потащил в сторону дверей замка. Уходя, Лили оглянулась и метнула на профессора еще один возмущенный взгляд, но тому было уже всё равно. Внутри у него всё кипело от негодования.
Как она могла?! Как она посмела показать своему дружку то, что он доверил только ей одной?! Он считал, что она его если не любит, то хотя бы уважает, а они смеялись над ним за его спиной. Его душу жгло разочарование, а ревность терзала сердце острыми когтями.
«Зачем вообще все это было? — думал он, оглядываясь на свою жизнь. — Я потратил полвека на то, чтобы стать могущественным волшебником, и вот история повторилась снова, а я все так же беззащитен перед взглядом простой девчонки...»
Да, он знал, что Лили встречается с Саймоном, но одно дело — знать, а другое — видеть это своими глазами. Особенно после того, как она так открыто продемонстрировала ему свое расположение.
Всю ночь и весь следующий день Снейп провел у себя в подземелье, не выходя даже в обеденный зал. Дольше отсиживаться в норе, как раненый зверь, он себе позволить не мог. То чувство долга, которое двигало им всю жизнь, заставило профессора в положенное время идти в кабинет защиты, где его ждали гриффиндорцы. Но приказать себе спокойно смотреть на Колетта он был не в состоянии и со злорадным нетерпением ждал конца урока.
Каждый урок у всех семикурсников завершался дуэльной практикой, чтобы они имели возможность лишний раз потренироваться перед экзаменом. Студенты разбивались на пары и сражались друг с другом, а Снейп наблюдал за всеми и немного занимался с каждым лично. Но сегодня Колетт, вопреки обыкновению, стоял один, чуть в стороне от остальных, и выжидающе смотрел на Снейпа. Было похоже, что он намеренно остался без пары.
– Вам не хватило партнера, мистер Колетт? — спросил Снейп, подходя к нему.
– Как видите, сэр, — дерзко ответил Саймон.
– Тогда мне придется стать сегодня вашим соперником, — угрожающе сказал профессор, смерив его взглядом.
– О да, сэр, — с чувством произнес Саймон. Они оба понимали, что стали соперниками уже давно.
Они церемонно поклонились друг другу, и Саймон начал нападать. Снейп знал, что не имеет права причинить Колетту никакого вреда, но показать свое превосходство он мог и защищаясь. Заклятья, посылаемые Саймоном, летели в Снейпа одно за другим, но профессор с легкостью отбивал их. Напряжение между ними все возрастало; в глазах у Снейпа появился азартный блеск.
– У вас нет никаких шансов! — торжествующе констатировал он, когда очередная хитрая атака Колетта безнадежно провалилась.
– Да неужели? — тихо сказал Саймон, глядя прямо в глаза Снейпу. — А по-моему, это у вас нет ни малейших шансов, профессор.
– Не смейте мне хамить, — еще тише ответил Снейп. — Иначе я найду повод выгнать вас из школы без аттестата.
– Думаете, мне нужен ваш аттестат? — Саймон говорил почти шепотом, и никто из увлеченно сражавшихся студентов не слышал их. — Да у меня уже подписан контракт с «Ливерпульскими Лисами», а их не интересуют мои оценки. Зато кое-кого могут заинтересовать ночные уроки, которые вы даете юным девушкам... профессор.
Саймон осекся, почувствовав, что зашел слишком далеко, но Снейп уже не контролировал себя.
– Scourgify! — крикнул он, и отбросил давящегося мыльной пеной Саймона, выставив мощнейшие щитовые чары. Тот отлетел к стене, и Снейп едва успел затормозить его движение, не дав ему разбиться о каменную кладку.
Колетт мешком рухнул на пол, и профессор перевел дыхание. Он презрительно смотрел на поверженного противника, но не испытывал от этой победы никакой радости. «Да, я могу легко расправиться с этим щенком, — подумал Снейп, — но это уже ничего не изменит. Он прав: у меня нет и никогда не было шансов».

Какое-то время она злилась на Снейпа, хотя и не совсем понимала, что уязвляет её больше — несправедливость наложенного директором взыскания или его нежелание с ней разговаривать. Она испытала злорадное удовлетворение, когда заметила, что профессор стал выглядеть подавленным. Он даже перестал язвить и поддразнивать учеников на уроках по защите — ему как будто всё стало безразлично. Другим студентам это, конечно, было только на руку; они решили, что Снейп просто не хочет лишний раз нервировать их перед экзаменами. Но Лили, хорошо знавшая Снейпа, заметила, что теперь мертвым и застывшим казался не только его взгляд, но и голос, и даже двигался он как будто через силу.
Прошло несколько дней; возмущение Лили поутихло, и она поняла, что ей очень не хватает общения с директором, за последние два года ставшего неотъемлемой частью её жизни. Она вдруг осознала, что меньше чем через два месяца закончит школу и, возможно, больше никогда не встретится со Снейпом. Теперь Лили стало стыдно за свое поведение. Она даже хотела предпринять попытку ещё раз поговорить с профессором и извиниться. Но он явно приложил все усилия к тому, чтобы у нее не было ни малейшей возможности остаться с ним наедине.
«А вдруг он и вправду был неравнодушен ко мне? — думала Лили. — Он ведь действительно доверял мне, а теперь считает, что я все разболтала Саймону».
На самом деле, она никогда и никому не говорила того, что Снейп рассказывал ей о себе и что хоть как-то касалось его лично. Даже когда Лили привела Саймона на тот злополучный берег, она ни словом не обмолвилась ему о том, что это место показал ей директор.

Экзамены приближались стремительно и неумолимо, и Лили, в общем-то, было некогда особенно часто раздумывать о Снейпе. Но, тем не менее, иногда ей вспоминались их встречи, особенно последние. Директор как-то вскользь обмолвился о том, что их уроки вносят в его жизнь «весьма приятное разнообразие», и теперь ей было жаль профессора, так много сделавшего для нее и так несправедливо ею обиженного.
Незадолго до экзаменов Лили получила приглашение от Хагрида, хотевшего в последний раз попить с нею чайку и поболтать о жизни. Она позвала с собой Рози и отправилась в гости к лесничему, который был большим другом её отца и обожал всех детей в их семье.
– Вот, уедешь, теперь когда еще увидимся, — тяжко вздыхал великан, разливая по огромным и не слишком чистым чашкам крепкий чай.
– Хагрид, перестань! — бодро принялась успокаивать его Лили. — Мы обязательно увидимся летом, да и потом, тут ведь останутся Джеймс и Альбус. И через год в школу пойдет Фредерика. Так что тебе не придется скучать по мне.
Фредерика была самой младшей из детей Поттеров, озорной, смешливой и немного избалованной девчонкой.
– Да я-то знаю, но вот всегда грустно, когда детишки уезжают, — Хагрид шмыгнул носом и поставил на стол большое блюдо с подозрительного вида печеньем. — Я вот тут тебе подарочек приготовил... В честь окончания школы.
Хагрид достал из-под стола небольшой металлический ящик с плотной крышкой.
– Надо бы было немного подождать, пока ты экзамены сдашь, да ведь и так ясно, что по всем предметам «превосходно» получишь, — пробасил лесничий, открывая крышку и доставая из коробки блестящую, ярко раскрашенную рептилию. Она выглядела так, словно на спину ей наклеили разноцветные леденцы, а брюшко только что покрыли лаком.
– Какая прелесть! — восхищенно воскликнули девушки. Но брать свой подарок в руки Лили не спешила, зная любовь Хагрида ко всяким опасным тварям.
– Это тигуана, — гордо представил животное Хагрид. — Не бойся, она не кусается. Безобидная зверюшка. Потом подрастет, конечно... Ну так у вас дом немаленький, небось, поместится.
– Подрастет? И какая же она будет? — с любопытством спросила Лили, беря тигуану в руки и проводя пальцем по блестящей плотной чешуе.
– Ну, — замялся Хагрид, — разные попадаются. Некоторые до трех метров, бывает, вырастают.
– До трех метров?! — воскликнула Лили. — Где же я буду её держать?
– Да ты не волнуйся, такими огромными они только под старость становятся, лет после ста. А так — метра два, не больше.
– Это, конечно, совсем другое дело, — рассмеялась Лили, но Хагрид не понял её иронии.
– Вот я и говорю! — согласился он. — А зато сколько пользы-то! Тигуаны ведь очень умные: они и дом сторожить могут, и грядки вскопать. Вон когти, посмотри какие! Стальные! И газон всегда ухоженный будет. Она травку ровненько так съедает, прямо как машинкой стрижет. А зимой ей много не надо, картошечку там, капустку... И красота — ни у кого такой нету. Опять же, по деревьям лазает, яблоки собирать поможет. У вас ведь в Годриковом Ущелье целый сад яблоневый!
– Спасибо, Хагрид! — довольно искренне поблагодарила его Лили. Тигуана действительно была очень красивой, и пока еще совсем маленькой.
– Да, главное-то забыл! Она еще по стенам может ползать, и по потолку. И в щели всякие пролезать, даже когда большая вырастет. Так что первое время надо её в ящике держать, или в стеклянной банке с плотной крышкой. Для воздуха только маленькую дырочку оставь, — посоветовал Хагрид, — через маленькую не убежит. А потом она привыкнет, и уж никуда от тебя не денется. Преданные они очень, тигуаны.
Тигуана ползала по ладони Лили, слегка щекоча её своими шершавыми лапками, но стальных когтей не выпускала.
– Тебя будут звать Агата, — сказала Лили, обращаясь к ней.
Она посадила животное на стол, и они с Рози стали пить чай, причем Лили незаметно скармливала Агате своё печенье. Та уплетала его с огромным удовольствием. Видимо, зубы у нее, в отличие от зубов Лили, тоже были стальные.
– Смотрите, директор! — сказала вдруг Рози, глядя в окно. — Что это он тут делает?
Лили тоже посмотрела в маленькое окошко хижины. На опушке леса, спиной к ним, стоял Снейп. Он делал руками какие-то странные движения, смысл которых был Лили совершенно непонятен.
– Да это он фестралов пришел проведать, — объяснил Хагрид. — Он частенько их подкармливает, они у него навроде домашних любимцев. И то сказать, сильно на него смахивают, такие же черные да тощие, — не слишком уважительно отозвался он о директоре. — Вишь, даже вышли к нему сами из леса. Вообще-то они не слишком людей любят. Ну, меня-то слушаются, понятное дело... И его вот тоже.
После разъяснений Хагрида Лили стало легко представить себе, что профессор треплет за шею кого-то вроде невидимого коня.
– Хагрид, ты забыл, что мы их не видим, — заметила Рози и принялась расспрашивать Хагрида о фестралах. Лили слушала вполуха. Снейп много рассказывал ей об этих замечательных животных, и ей снова вспомнились их уроки. «Как это похоже на Снейпа — привязаться к таким зловещим существам», — подумала она, наблюдая за тем, как директор водит в воздухе руками, видимо, гладя фестралов. Потом он развернулся и пошел, но не к замку, а к хижине Хагрида.
Через пару минут раздался стук в дверь, и Снейп, не дожидаясь разрешения, вошел.
– Хагрид, я насчет фестралов... — с порога начал он, но осекся, заметив Лили и Рози.
Девочки встали и поздоровались, причем Лили чувствовала себя очень неловко.
– Извини, я не знал, что у тебя гости, — помрачнев, сказал Снейп и хотел было выйти, но Хагрид остановил его.
– Да вот, Лили зашла попрощаться. А что с фестралами? — обеспокоенно спросил лесничий, заботившийся о благополучии всех живых существ, даже самых неприглядных или опасных.
Снейп косо взглянул на девушек и поёжился, словно от холода, хотя на улице было совсем тепло, а в хижине так и вовсе жарко.
– У них скоро будут телята, — объяснил он, — так что вы прикормите кобыл, чтобы им молока потом хватало.
– Да у меня уже кур почти не осталось, разве только новых покупать... — проворчал Хагрид.
Снейп достал из кармана мантии небольшой мешочек, в котором что-то звякнуло, и положил его на стол.
– Купите новых, и пусть едят прямо с перьями — им это полезно.
– Знаю, знаю. Завтра схожу в Хогсмёд, куплю. Чаю, может, хотите, директор? — предложил Хагрид, но без особого энтузиазма.
– Спасибо, не стоит, — отказался Снейп. — Не буду вам мешать.
Он вышел, и Лили в окно было хорошо видно, как он, ссутулившись, пошел в сторону замка.
Хагрид тем временем развязал мешочек и высыпал на свою огромную ладонь горсть галеонов.
– Ишь ты, — покачал он головой и принялся пересчитывать монеты, видимо, прикидывая, сколько кур на них можно купить.
– А правда, что Снейп жутко богатый? — спросила Рози, глядя на золото.
– Вот уж не знаю, — покачал головой Хагрид. — Он мне никогда не доверял свои деньги из Гринготса забирать. Не то, что Дамблдор. Для Дамблдора-то я не только деньги, я и поважнее кой-чего доставлял... — Хагрид тяжело вздохнул и с чувством произнес: — Великий человек был, Дамблдор... А про Снейпа много чего говорят. Сейф у него в банке есть — это точно. А что он в нем хранит — никому не известно. Но я думаю, — Хагрид слегка понизил голос, — что Сами-Знаете-Кто своим слугам щедро платил.
– Снейп не был слугой Волдеморта! — не выдержала Лили.
– Ну, тот-то об этом не знал, — резонно возразил Хагрид. — Да кто теперь разберёт! Не должен я таких вещей говорить, все ж таки он директор школы. А только до Дамблдора ему далеко... И как он только решился на такое! На самого Дамблдора руку поднять! Я б ни за что не смог, хоть драконам меня отдайте.
– Ну, Дамблдор, наверное, поэтому и попросил не тебя, а его, — философски заметила Лили.
– Оно конечно, да только правду говорят: человека убить — это тебе не с метлы свалиться. Всю жизнь потом помнить будешь. Вот и ему совесть спать спокойно не дает. Тут шел я на днях, поздно уже было, темно, а он стоит у гробницы Дамблдоровой. Долго так стоял, все думал чего-то. Скоро ведь день тот самый, ну, когда он Дамблдора-то убил... — Хагрид еще раз тяжело вздохнул и взял очередное печенье.
На Лили его слова произвели очень сильное впечатление. У нее с глаз словно упала пелена. Она вдруг подумала, что, скорее всего, безумная и непристойная страсть Снейпа к своей ученице — всего лишь плод воображения Саймона. Она поверила в неё, потому что ей это было лестно. А на самом деле профессор просто хотел помочь ей; он учил её и видел в ней друга и единомышленника. И у него было множество других причин для переживаний, кроме ссоры с глупой девчонкой, обманувшей его доверие. Он просто вычеркнул её из своей жизни. А она-то навоображала себе! Думала, что директор страдает из-за любви к ней...
Лили стало совсем грустно. «Как всё глупо вышло... — подумала она. — Он успел стать моим другом, а я поняла это только тогда, когда окончательно и бесповоротно испортила отношения».
Хагрид, не догадывавшийся об истинных причинах её печали, воспринял всё по-своему.
– Ну, не грусти, — попытался он утешить Лили. — У тебя теперь жизнь совсем другая начнется, скучать некогда будет. Это нам тут оставаться всегда грустно, ну да что поделаешь — такая уж наша работа. Учим детишек, а они потом от нас уезжают...
Хагрид заключил Лили в свои медвежьи объятья, и она была очень благодарна ему за сочувствие, пусть и не по тому поводу.
По дороге в замок она с тревогой размышляла о том, что ждет её впереди. «Ну почему нельзя остаться в школе навсегда, как Хагрид или Снейп, и ничего не менять в своей жизни?» — тоскливо думала она. Экзамены, окончание школы, выбор своего дальнейшего пути, её отношения с Саймоном, который постоянно твердил о том, что им нужно пожениться чуть ли не в следующем году, — всё это требовало принятия очень важных решений. А единственный человек, к советам которого она была готова прислушаться, похоже, навсегда перестал интересоваться её жизнью.

Экзамены закончились, и наступил последний день летнего семестра, когда выпускники должны были получить свои аттестаты. И тогда Снейп все-таки не выдержал. Он должен был увидеть её еще раз: он не мог расстаться с ней, не попрощавшись. К тому же профессор хотел все-таки отдать Лили приготовленное им зелье памяти. Оно предназначалось именно ей, и даже если теперь это воспоминание не имело для нее ценности, все равно, она была в состоянии оценить затраченный им труд просто как человек, весьма сведущий в зельях.
Еще с утра директор попросил МакГонагалл передать Лили приглашение зайти к нему в кабинет. Ему показалось, что Минерва при этом поджала губы, хотя возражать ничего не стала. Теперь он сидел в директорском кабинете, в последний раз проверяя аттестаты и рекомендательные письма выпускников. Письма для Лили он сразу же отложил в сторону, намереваясь отдать их ей при встрече, не дожидаясь официальной церемонии. Хрустальный флакон, наполненный зельем памяти —густой перламутровой жидкостью, стоял на директорском столе. Снейп время от времени бросал на него тревожные взгляды и в конце концов убрал в ящик стола. Сколько он ни думал о предстоящей беседе с Лили, он так и не решил, как ему вести себя с ней и что конкретно он будет говорить. Он очень боялся, как бы эта встреча не закончилась вульгарной руганью, как это произошло во время их последнего разговора наедине. «Посмотрим, как сложатся обстоятельства... — подумал он. — Я отдам ей зелье, если это будет уместно, а пока лучше пусть она ничего не знает о нём».
Наконец раздался стук в дверь, и Лили проскользнула в кабинет. Она смущенно остановилась на пороге, не глядя на директора и нервно поправляя волосы.
– Вы меня вызывали, профессор? — тихо спросила девушка.
Она явно не была настроена ругаться, и Снейп сразу же почувствовал огромное облегчение.
– Садитесь, мисс Поттер, — велел он и взял со стола предназначенные для нее письма. — Насколько мне известно, вы собирались поступать в Университет при больнице святого Мунго. Вы не изменили своего решения?
– Нет, сэр, — все так же тихо ответила Лили, качнув головой.
– Хорошо. Вот ваша характеристика, на случай, если вы все же передумаете. Она пригодится вам, где бы вы ни решили дальше учиться или работать, — Снейп протянул ей большой лист пергамента с печатью школы. — Если же вы, как и планировали, пойдете в больницу, то отдайте приемной комиссии на вступительном собеседовании вот это.
Он протянул ей узкий незапечатанный конверт, в котором находилось подробное описание знаний и практических навыков Лили не только по основной программе, но и по их дополнительным занятиям.
– Прочитайте, — попросил он.
Лили вынула из конверта пергамент и начала читать. Потом она подняла голову и удивленно спросила:
– Вы считаете, что они могут взять меня сразу на второй курс?
– Во всяком случае, программу первого курса вы знаете полностью. В ходатайстве перечислены все темы, которые мы изучали. Я постарался подготовить вас... Но если вы не захотите, то это, конечно, не обязательно.
– Спасибо, сэр.
Снейп взял у Лили рекомендательное письмо и запечатал, капнув на конверт из своей палочки несколько капель горячего сургуча и приложив тяжелую школьную печать. Потом он вернул конверт Лили вместе с другим, меньшего размера, на котором уже стояла личная печать директора.
– Когда вы поступите, советую вам сходить к профессору Кобрусу на кафедру Ядов и Противоядий. Он мой старинный приятель. Отдайте ему это письмо, — Снейп показал на маленький конверт. — Я думаю, он согласится взять вас к себе. Он лучший в больнице специалист по зельям, хотя человек довольно своеобразный.
– Большое спасибо, профессор, — еще раз поблагодарила Лили. — Я очень признательна вам за все, что вы сделали для меня.
– Надеюсь, вы говорите искренне, — ответил Снейп. — Во всяком случае, я с удовольствием учил вас.
Он немого помолчал, потом наконец решился и достал из ящика стола хрустальный флакон.
– Мисс Поттер, некоторое время назад я обещал попытаться сохранить для вас материальность одного вашего воспоминания. Не знаю, представляет ли это для вас интерес в настоящее время...
– Да, сэр, — быстро ответила Лили и впервые за весь разговор подняла голову и посмотрела профессору в глаза.
Снейп тут же пожалел об этом, потому что её взгляд выбил его из колеи — он забыл, о чем говорил, и несколько очень долгих секунд они просто молча смотрели друг на друга. Наконец профессор опомнился, протянул Лили флакон и сказал:
– В таком случае, вот готовое зелье. Осталось лишь добавить в него ваше воспоминание. Тогда, вдыхая запах этого состава, вы будете чувствовать то же, что и в тот момент.
Он открыл флакон и протянул его Лили.
– Я не умею работать с мыслями, сэр, — огорченно покачала головой Лили.
– Да, я знаю. К сожалению, этому я не успел вас научить. Предполагалось, что мы займемся этим в мае, но... В общем, если вы не возражаете, я сделаю это сам, — Снейп достал волшебную палочку и вопросительно посмотрел на Лили.
– Что мне нужно делать? — спросила она, тоже вынимая из кармана мантии палочку.
– Ничего, — ответил профессор. — Палочка вам не понадобится, просто вспомните этот момент.
– Но я уже не помню всех подробностей... — Лили растерянно смотрела на Снейпа.
– Ваша память хранит гораздо больше, чем вы предполагаете, Лили. Просто обозначьте этот вечер в ваших мыслях.
Он поднес к её виску свою палочку и медленно отвел её в сторону. За палочкой потянулась словно серебристая полоска тумана, которую профессор аккуратно опустил во флакон. Плотно закрыв крышку, он несколько раз встряхнул зелье и отдал его Лили.
– Возьмите. Только помните, что этот состав еще очень несовершенен, и он будет со временем выдыхаться. Когда зелье потеряет свою силу, вы сможете вынуть из него свое воспоминание и вернуть его себе. Думаю, к тому моменту вы уже будете уметь делать это, — Снейп опять помолчал, а потом закончил: — Вот и все, что я хотел отдать вам на прощание.
– Профессор, — сдавленно сказала Лили. — Я должна сказать вам... прежде, чем уеду... Я тогда наговорила глупостей. Ваше доверие много значило для меня. Простите меня, пожалуйста...
Она виновато смотрела на Снейпа, и ему даже показалось, что на глазах у нее блеснули слезы.
– Не переживайте об этом так сильно, Лили, — попытался успокоить её Снейп. — Я тоже вел себя не лучшим образом... Давайте постараемся об этом забыть, — сказал он, хотя сам был уверен, что никогда не забудет того, что произошло между ними.
«Но ей не нужно плакать из-за этого, — подумал он. — Боль — это мой удел». Снейп понял, что должен прервать прощание, иначе совсем перестанет владеть ситуацией.
– Идите, мисс Поттер, — сказал он, коротко сжав её руку. — Скоро прощальный ужин, а мне тут надо еще сделать кое-что... Я рад, что имел возможность учить вас.
Лили встала и, попрощавшись, пошла к двери. Вид у нее был печальный. На пороге она остановилась и обернулась.
– Сэр... Если во время дальнейшей учебы у меня возникнут какие-то вопросы... вы позволите мне написать вам и спросить вашего совета?
Профессор посмотрел на Лили и впервые за много дней попытался улыбнуться.
– Конечно, пишите. Я всегда постараюсь помочь вам.
После того как Лили вышла, Снейп долго неподвижно сидел за столом, подперев голову руками. Какое-то время он смотрел на дверь, и ему казалось, что сейчас она откроется, и Лили вернется. Зачем ей было возвращаться и что он хотел от нее услышать, он и сам толком не знал, просто никак не мог смириться с мыслью, что это был их последний разговор. Поэтому когда дверь действительно открылась и в кабинет вошла профессор МакГонагалл, Снейп даже вздрогнул.
– Северус, с вами все в порядке? — озабоченно спросила МакГонагалл, глядя на него.
– Да, Минерва, все хорошо... Просто не выспался.
МакГонагалл скептически поджала губы:
– В таком случае, пойдемте вниз. Все уже собрались в Большом зале, ждут только вас. Надеюсь, вы не забыли, что должны произнести традиционную прощальную речь.
Эти речи... Снейп их терпеть не мог. Из всех обязанностей, которые накладывало положение директора, эта была единственной, угнетавшей его. Он всегда считал, что торжественная речь должна быть значимой и соответствующей случаю, и заранее думал над содержанием каждой, завидуя Дамблдору, способному любую чепуху преподнести как изящный экспромт. Теперь же Снейп был в таком расположении духа, которое как нельзя меньше соответствовало публичным выступлениям.
– Минерва, мы с вами много лет работаем вместе, и я старался никогда не обременять вас никакими личными просьбами, — сказал он, вставая из-за стола и подходя к ней. — Но сейчас я прошу вас об одном одолжении. Пожалуйста, скажите эту речь вместо меня.
– Но это право и обязанность директора, Северус! Такова традиция! — возмутилась МакГонагалл.
– Только сегодня. Пожалуйста, окажите мне эту услугу. Я просто не в состоянии, — сказал он, утратив свой обычный надменный вид и умоляюще посмотрев на нее.
– Хорошо, но только сегодня, — строго сказала МакГонагалл, и Снейп невольно вспомнил все свои неудачи на её уроках трансфигурации.
– Спасибо, мэм, — с невеселой усмешкой поблагодарил он.
Когда МакГонагалл ушла, директор подошел к окну, уперся лбом в оконное стекло и долго смотрел на кружащих над Запретным лесом фестралов. Потом фестралы опустились на свои излюбленные места ночлега и пропали из виду. Солнце тоже село в озеро, и за окном совсем стемнело, а Снейп все стоял, ни о чем не думая и позволив боли свободно проходить через него. Свечи в кабинете он не зажигал, и лишь тусклый свет догорающего камина освещал застывшую фигуру директора.
Наконец за его спиной раздалось тихое покашливание, и он услышал голос Дамблдора.
– Северус, Северус... Ты ведь знал, что так будет...
– Да, — безучастно ответил Снейп, — только не говорите, что вы меня предупреждали.
– Не буду, — вздохнул Дамблдор. — Мы с тобой оба знаем, что некоторые вещи происходят с нами помимо нашего желания и вопреки голосу разума. Но она всего лишь юная девушка и ведет себя так, как это свойственно юным девушкам.
– Да, — снова сказал Снейп, и голос его стал совсем мертвым. — А я — всего лишь директор школы...
– Подумай о том, как тебе повезло, Северус! — продолжал увещевать его Дамблдор. — Ты дважды в жизни испытал чувство, которое мне, например, не довелось испытать ни разу. Посмотри на происходящее с этой точи зрения. Вспомни, как много ты сделал для нее, сколькому смог её научить! Она никогда не забудет тебя. Я понимаю, тебе хочется большего...
– Нет, Дамблдор, вы не понимаете... — прервал его Снейп. — Вы всегда считали, что любовь — это прекрасное чувство, приносящее в нашу жизнь свет и добро. И совершенно не желали признавать, что любовь может быть очень жестокой и причинять боль не меньшую, а порой и большую, чем ненависть.
– Боль пройдет, Северус.
– Нет, не пройдет! — Снейп резко повернулся к Дамблдору и посмотрел на него с безумной смесью гнева, страдания и упрямства на лице. — Она так и будет сидеть во мне, со временем лишь въедаясь всё глубже и глубже. Я слишком хорошо знаю это! Вся моя жизнь — сплошные обломки нелепых надежд, а я, глупец, до сих пор не смог понять, что обречен всегда терпеть поражение.
– Знаешь, Северус, я думаю, что твоя главная проблема в том, что ты не умеешь прощать, — спокойно сказал Дамблдор. — И в первую очередь, тебе стоило бы попытаться простить себя самого. Очень многие, гораздо менее достойные, чем ты, люди, считают себя вправе быть счастливыми. Ты же никак не смеешь позволить себе эту роскошь.
– Не смею позволить себе эту роскошь? — с негодованием переспросил Снейп. — А у меня что, есть для этого хоть какие-то основания?
– Они есть всегда. Нужно только уметь их увидеть.
– Боюсь, что вы не убедили меня, — холодно сказал Снейп.
И тем не менее, когда он отправился к себе в подземелье, у него возникло отчетливое ощущение, что Дамблдор добился того, чего хотел: вернул его от отчаянного безразличия к привычному состоянию слегка раздраженного скептицизма.
«И как это ему удается всегда оставлять за собой последнее слово?» — с легким оттенком зависти думал Снейп, наливая себе первый стакан огненного виски, которое держал для Кингсли. Сам он обычно пил красное вино, но сегодня ему был нужен быстрый и надежный результат, который и был достигнут через полчаса.

Утром он проснулся очень поздно, поэтому не видел, как запряженные фестралами кареты отъехали от замка в сторону станции, увозя с собой причину его страданий.

На этом её собеседование благополучно закончилось, и назавтра Лили, полная самых радужных надежд, отправилась к Кобрусу. Почему-то она была уверена, что «старинный приятель» Снейпа окажется в чем-то похож на самого директора. Однако это оказалось правдой лишь отчасти.
На тяжелой дубовой двери под блестящей медной табличкой, гласившей «Кафедра ядов и противоядий. Заведующий Тобиас Кобрус», был приклеен небольшой кусок картона, повешенный, по-видимому, кем-то из студентов. На нем красивыми четкими буквами было выведено:
Предупреждение:
Входя в эту дверь, хорошо подумай, действительно ли тебе это нужно.
Выходя из этой двери, внимательно проверь, действительно ли ты всё ещё жив.
Судя по тому, что буквы порядком выцвели, висел он здесь уже довольно давно, а раз его до сих пор не сняли, значит хозяин кабинета был полностью согласен с содержанием этого объявления.
Лили постучала и, посчитав раздавшееся из-за двери невнятное мычание приглашением, вошла в просторный кабинет.
– Могу я увидеть профессора Кобруса? — спросила она у стоявшего около одного из столов пожилого мужчины в белом халате, умудрявшегося одной рукой держать чашку с кофе и сигарету, а другой искать что-то в громоздившейся на столе куче пергаментов.
– Предположим, это я, — не слишком дружелюбно ответил мужчина. — А вы кто такая?
– Лили Поттер, — представилась Лили. — У меня для вас письмо от профессора Снейпа.
– А-а! Наше юное дарование! — осклабился Кобрус. — Уже наслышан... Ну, давайте ваше письмо и сядьте где-нибудь, не маячьте у меня перед носом.
Он поставил чашку на стол и нетерпеливо протянул руку за письмом. Пока Кобрус читал, Лили разглядывала своего нового профессора, невольно сравнивая его со Снейпом. Они были чем-то похожи: оба худые, жилистые, невысокого роста, с тонкими губами и крючковатыми носами. Но Снейп выглядел немного моложе и гораздо внушительнее, и главное, у него были совершенно другие глаза, черные и бездонные, похожие на два уходящих в никуда тоннеля. У Кобруса же глаза были светло-серые, и взгляд его, казалось, пронзал тебя насквозь, проникая даже не в мысли, как у Снейпа, а прямо в кости. «Какое неприятное ощущение», — подумала Лили. Кобрус казался гораздо более импульсивным, чем Снейп, и даже по тому, как он стоял и читал, было ясно, что движения у него порывистые.
Кабинет, где сейчас находилась Лили, тоже был не слишком похож на привычный ей кабинет педантичного директора школы, где все всегда стояло на своих местах. Правда, здесь тоже присутствовало огромное количество книг и банок с препаратам, но с первого взгляда было видно, что в этой комнате бывает много постоянно спешащих людей — студентов и преподавателей. На всех столах (а их было штук пять, если не больше) лежали горы пергаментов и медицинских карт пациентов, стояли немытые чашки и какие-то пробирки, на стульях валялось несколько мантий, а в углу что-то подозрительно шуршало, и Лили разглядела там пару щеток, старательно оттиравших пригоревший котел. В другом углу висело чучело кобры, на котором сквозь толстый слой пыли можно было разглядеть светящуюся волшебными буквами дарственную надпись.
Наконец Кобрус закончил читать и оценивающе оглядел Лили.
– Интересно, чем это вы так очаровали Снейпа? — насмешливо спросил он и принялся цитировать, растягивая слова: — «Тонкое восприятие... глубокое понимание основ... быстрый ум... склонность к импровизации»... Можно подумать, что этот старый лис мне вас сватает!
Лили слегка оскорбило такое отношение: в школе она привыкла к тому, что её уважали.
– Профессор был доволен моими успехами; видимо, этим и объясняется тон его письма, — сдержанно сказала она, но нотка обиды вряд ли ускользнула от внимания Кобруса.
– Да уж вижу, что доволен. Учил вас своим любимым приемчикам, небось? Анализ зелий с помощью палочки? Ну-ну... Вот что я вам скажу, деточка: вы, конечно, можете гордиться собой, но это еще не значит, что у вас хватит силенок учиться здесь, тем более сразу на втором курсе.
– Я привыкла много работать, — довольно резко сказала Лили. Ей не нравилось, что этот Кобрус сразу начал сомневаться в ней, к тому же в такой язвительной манере.
– Работать? — саркастически переспросил он. — Вы привыкли сидеть над книгами, как и ваш уважаемый директор. Это, конечно, очень похвально, да только к реальной жизни не имеет ни малейшего отношения.
Лили удивило такое высказывание. Она всегда считала, что уж директор-то повидал реальную жизнь во всех её самых неприглядных и грязных проявлениях. Однако Кобрус, видимо, придерживался иного мнения.
– Что вы на меня так уставились? — спросил он, перехватив её удивленный взгляд. — Конечно, Снейп здорово поднаторел во всякой хитрой магии, и погеройствовал в свое время тоже немало, никто с этим не спорит. А вот посмотрел бы я, что бы он стал делать со старухой, которая с помощью заклятья Вечного приклеивания прицепила себе на нос очки и теперь требует, чтобы их с неё сняли. А?... То-то!
Кобрус довольно захихикал. Было ясно, что он-то с такими старухами сталкивается регулярно и названная проблема особой сложности для него не представляет.
– Мы тут не в игрушки играем, мисс Как-Вас-Там... Это не то, что в классе палочкой в пробирки тыкать, — Кобрус внезапно стал серьезным. — Я вас возьму, конечно. Комиссия от вас в восторге была, Снейп, опять же, просит. Но смотрите, потом не жалуйтесь. Здесь вам не школа, никто возиться с вами не станет. У всех профессоров пациенты, на дополнительные уроки можете не рассчитывать. И имейте в виду: на втором курсе очень серьезные ребята учатся. У меня давно такой группы не было; из них выйдут настоящие профессионалы. Так что подумайте еще раз, как бы вам не оказаться в глупом положении.
– Я не боюсь, — с вызовом ответила Лили. — Смею надеяться, у меня хватит знаний и старания, чтобы догнать их.
– О! Я смотрю, Снейп вас не только зельям учил. Своей гордостью и самомнением он с вами тоже поделился. Ну что ж, дерзайте. В июне все ваши однокурсники проходили практику в больнице. Вам будет нужно отработать её сейчас. Даю вам неделю на отдых и на моральную подготовку, а потом жду здесь. Будете работать у меня на отделении под моим личным руководством.
– Спасибо, сэр, — сухо поблагодарила Лили. Кобрус ей совсем не понравился.
– Ну все, а теперь марш отсюда! А то у меня через четверть часа обход, а я тут с вами еще даже кофе выпить не успел, — Кобрус махнул рукой с чашкой в сторону двери и снова погрузился в изучение пергаментов у себя на столе.

«Странные у Снейпа приятели», — думала Лили, выходя из больницы. Но даже более чем прохладный прием Кобруса не мог омрачить её радости. Она зачислена! Лили не терпелось сообщить эту новость профессору. В конце концов, он тоже приложил к этому немало усилий, и ему наверняка будет интересно узнать, как всё прошло. Поэтому она в тот же вечер написала Снейпу длинное письмо, в котором благодарила его за помощь и описывала все подробности своего поступления, и была уверена, что утром сова вернется с ответом.
Сова вернулась, но не принесла ничего, кроме утренних газет и письма от Чарли и Луны из Туниса. Лили, уверенная, что профессор просто не успел написать ответ, весь день поглядывала в окошко, высматривая школьную сову, но ни в этот день, ни на другой, ни на третий так ничего и не получила. Она сама не ожидала, что это её так расстроит. Почему-то ей казалось, что во время их прощания в замке Снейп дал ей понять, что больше не сердится, и она думала, что их общение возобновится. Теперь же Лили решила, что он по-прежнему не желает с ней разговаривать и отвечать на её письмо.
«Конечно, он мне разрешил писать, если у меня возникнут вопросы, но я ведь ни о чем его не спрашивала...» — думала Лили. Отправлять еще одно письмо, чтобы все-таки выяснить, что происходит, она, конечно, не стала и сочла, что у профессора просто не нашлось времени — или желания? — чтобы ответить ей. Думать так было очень обидно, но винить в этом она была склонна скорее себя, чем его.
Неделя, данная Кобрусом на «отдых и моральную подготовку», пролетела как один день, и Лили снова отправилась в больницу, надеясь, что новое место учебы станет для неё тем же, чем был Хогвартс: источником новых знаний и новых друзей, домом и немного — ареной для демонстрации своих талантов.
Но, едва начав проходить свою запоздалую практику, Лили сразу же поняла, что здесь подразумевалось под «реальной жизнью». Реальность, с которой в школе приходилось сталкиваться не часто, в больнице обрушилась на неё сотней обязанностей и тысячей лиц. Бестолковые старухи, с очками и без них; неумелые волшебники, по ошибке трансфигурировавшие свои или чужие конечности; вопящие дети, пытавшиеся тайком размахивать родительскими палочками и доразмахивавшиеся до совершенно невероятных последствий; перепуганные мамаши, пытающиеся успокоить своих потерявших первоначальную форму отпрысков; несчастные жертвы злонамеренных чар и небрежно сваренных зелий — теперь все они окружали Лили каждый день. Ей приходилось выполнять несложную, но требующую постоянного внимания работу вроде приготовления элементарных зелий и наложения простейших заклятий, а то и какой-нибудь уборки или смены белья.
Фактически, Лили оказалась в положении девочки на побегушках. Возиться с ней здесь действительно никто не собирался. Её способности, в уникальности которых она была так уверена, никого из целителей не интересовали, а уж об импровизации или каком-либо творчестве вообще речи не шло. Главное было не перепутать рецепты и пациентов, потому что за каждую оплошность Кобрус лично делал ей очень обидные замечания.
Практика отнимала у неё все силы и время; письма от Снейпа всё не было, зато Саймон наличествовал в избытке. Он старался проводить с Лили все свое свободное время, которого, к счастью для неё, было не так уж много, потому что карьера Колетта резко пошла в гору. Едва начав играть за «Ливерпульских Лис», он сразу был замечен тренером сборной Англии и получил приглашение выступать за неё на следующем Чемпионате Мира. Фотография «молодого талантливого загонщика» была даже напечатана в «Ежедневном пророке», и Саймон при первой же возможности сообщил об этом Лили. Он встретил её, когда она возвращалась из больницы, и повел в Косой переулок пить кофе.
– Круто, правда? — раздувшись от гордости, Саймон помахал перед её носом газетой, где на странице спортивных новостей красовался его портрет. — Теперь я заработаю кучу денег, стану знаменитым, и мы с тобой поженимся!
– Я очень за тебя рада, Саймон, — устало ответила Лили, — но, честно говоря, я пока боюсь строить такие далеко идущие планы. Знаешь, все оказалось не так просто, как я предполагала...
– Перестань, у тебя же всё всегда получалось. Неужели от тебя там требуется что-то настолько сложное, что ты не справляешься?
В голосе Саймона проскользнул легкий намек на чувство превосходства. Видимо, он впервые ощутил, что в чем-то преуспел больше, чем Лили. Его карьера казалась ему делом решенным, в то время как сама Лили не ощущала твердой почвы под ногами.
– Дело не в сложности, нет... — Лили отмахнулась, попытавшись взять непринужденный тон. — Не обращай внимания, просто я устала.
– Тогда тебе тем более нужна поддержка любящего мужчины. Мы уже не дети, и вполне могли бы снять комнату где-нибудь в Лондоне, чтобы жить там вместе...
Саймон смотрел на неё почти умоляюще. Но такая перспектива по-настоящему испугала Лили.
– Ой, нет, Сай, только не сейчас, — слишком поспешно отказалась она. — Я пока не готова, у меня и так все в голове кувырком. Не хватало еще дом менять...
– Как хочешь, — обиженно буркнул Саймон. — Я думал, мы с тобой по-прежнему вместе...
– Разумеется, мы вместе, — ласково сказала Лили, пытаясь смягчить свой резкий отказ. — Просто пока давай оставим все как есть.
– Оставим, конечно! Мы всегда все делаем так, как решаешь ты, — жестко сказал Саймон. — Ты хочешь всегда контролировать ситуацию, а если не получается — не желаешь признавать поражение. Поэтому тебе жизнь и кажется такой сложной. Если бы ты была хоть немного более уступчивой...
– То это была бы уже не я! — взорвалась Лили. — И тебе придется с этим смириться, если ты хочешь по-прежнему встречаться со мной.
Саймон был обижен, Лили злилась, и остаток вечера прошел гораздо менее приятно, чем она ожидала.
Со временем Лили постепенно привыкла к своим новым обязанностям в больнице, но не свойственное ей чувство неуверенности в себе не проходило. Она по-прежнему тосковала по школе и считала дни до того момента, как практика закончится и они с родителями отправятся в давно обещанное папой путешествие к морю. Предвкушение ночных перелетов на метлах и остановок в разных живописных местах немного поднимало её настроение, и она надеялась, что отдых и новые впечатления вернут ей способность радоваться жизни, хотя иногда ей казалось, что для этого потребуется что-то принципиально иное.

...Очередное занятие по снятию проклятий вел целитель Стракус. Это был еще не старый и очень циничный человек, считавшийся, однако, в больнице одним из лучших специалистов. В середине занятия в кабинет вдруг торопливо вошла дежурная приват-ведьма.
– Профессор Стракус, там новое поступление... Очень сложный случай, желательно ваше присутствие.
– Пойдемте, — кивнул Стракус студентам. — На сложный случай посмотреть всегда полезно.
«Сложным случаем» оказалась женщина, проглотившая семечко веревочника. Она вовремя не обратилась в больницу, и теперь семечко проросло внутри неё. Его не удавалось ни извлечь при помощи манящих чар, ни уничтожить. Теперь стоявшие вокруг неё целители смотрели на Стракуса, ожидая от него каких-нибудь предложений.
– Безнадежно, прошло слишком много времени, — нахмурившись, произнес тот, но продолжал внимательно смотреть на женщину.
– Может, попробуешь? — спросил один из целителей.
Лили не поняла, что тот имел в виду, но Стракусу, очевидно, это было понятно. Он еще какое-то время смотрел на лежащую перед ним женщину, потом сказал:
– Ладно... Скорее всего, не поможет, но пусть хоть студенты посмотрят. Будут знать, как такие вещи делаются...
Волшебники очень редко прибегают к хирургическому вмешательству, у них есть другие способы лечения. Но Стракус владел этим магловским приемом, и теперь пытался извлечь проросшее семечко механически. Когда он, проведя палочкой, сделал разрез, стало видно, что все внутренности несчастной женщины оплетены гибкими тонкими побегами, выросшими из семечка.
– Поттер! — вдруг сказал он. — Говорят, вы хорошо умеете заживлять раны?
Лили, в ужасе смотревшая на происходящее, ничего не ответила. Однако Стракус не спрашивал — он приказывал.
– Идите сюда, будете мне помогать.
Он принялся с помощью разъединяющего заклятья отрезать куски побегов веревочника, велев Лили останавливать кровь и заживлять освободившиеся внутренности. Ей пришлось призвать все свое мужество, чтобы превозмочь подступавшую к горлу тошноту и действовать быстро и четко. Она потеряла счет времени и оторванным побегам, полностью сконцентрировавшись на своей задаче. Но все их усилия ни к чему не привели. В какой-то момент Лили увидела, что Стракус выпрямился, опустив палочку, и поняла, что женщина умерла.
Глядя на мертвое тело, она почувствовала, как её ноги подкашиваются. Последним, что услышала Лили перед тем, как потерять сознание, были слова Стракуса, обращенные к студентам:
– Вот вам наглядный пример того, что любое лечение нужно начинать своевременно.
«Как он может говорить об этом так спокойно...» — с ужасом подумала Лили и отключилась.

Когда Лили пришла в себя, то обнаружила, что лежит на кушетке в том же кабинете, где проходила операция. Тело уже убрали. Все разошлись, и остался один Стракус. Увидев, что Лили очнулась, он подошел к ней и протянул стакан, наполовину наполненный прозрачной жидкостью.
– Пейте! — велел он.
– Что это? — севшим голосом спросила она.
– Спирт. Ничего другого здесь нет.
Лили сделала несколько глотков, закашлялась и вытерла выступившие на глазах слезы. В горле жгло, но руки перестали дрожать, и она чувствовала, что теперь может говорить.
– Спасибо.
Лили вернула стакан профессору, тот посмотрел на оставшийся спирт, залпом допил его и спросил:
– Это Снейп учил вас накладывать заживляющие заклятья?
Лили кивнула.
– Вам повезло, — сказал Стракус. — Крутой мужик. Он был деканом моего факультета, когда я учился в школе.
Лили снова кивнула.
– Когда закончите учиться, могу вас взять к себе в ассистентки, — предложил профессор.
– Я вообще-то зельями хотела заниматься, — ответила Лили, которую пугала перспектива работы бок о бок с таким бездушным человеком.
– Зелья — это для слабаков, — поморщился Стракус. — Но — как хотите.

Всю следующую ночь Лили мучили кошмары, и на другой день она не смогла заставить себя пойти в больницу. Её потрясла смерть, произошедшая у неё на глазах, но еще больше её потрясло спокойствие и безразличие Стракуса, который, казалось, совсем не переживал по этому поводу. «Неужели я тоже стану такой? — думала она. — Нет, я не хочу этого».
Лили была в отчаянии. Ей казалось, что её учеба — пустая затея, что Снейп зря тратил на неё свое время, что она не способна ни к какому настоящему делу. Находясь в таком ужасном состоянии, она написала профессору отчаянное письмо, в котором подробно и откровенно рассказывала обо всем, что с ней происходит, о том, что она всерьез думает бросить университет и совершенно не представляет, что ей теперь делать дальше.
Посланная в Хогвартс сова вернулась очень быстро и принесла Лили короткую записку. Снейп сообщал ей, что завтра ему нужно быть по делам в больнице, и предлагал встретиться на кафедре ядов после того, как у неё закончатся занятия. Лили очень обрадовалась, что сможет обо всем поговорить с профессором лично: ей и самой этого хотелось, но просить его об этом было бы слишком неудобно. В то же время, она была совершенно уверена, что «дела в больнице» он придумал специально для того, чтобы у него был повод встретиться с ней, очень уж кстати они возникли. Она опять поразилась тому, как Снейп умеет угадывать её мысли и желания, причем ни о какой легилименции здесь речи быть не могло, так как их разделяло слишком много миль.

Когда Снейп вышел за дверь, он наконец посмотрел на Лили и натянуто улыбнулся. Глядя на него, Лили подумала, что за то время, которое они не виделись, профессор как-то выцвел и ещё больше похудел; черты его лица заострились, и он выглядел очень уставшим.
– Тобиас очень хорошо отзывался о вас, — сказал Снейп. — И он рассказал мне, как вы отличились два дня назад.
– Он имел в виду то, как я свалилась в обморок в операционной? — горько усмехнулась Лили.
– Нет, — очень серьезно ответил профессор. — Он имел в виду то, как вы ассистировали Стракусу.
Лили потупилась, не зная, что ответить. Ей было тяжело вспоминать об этом.
– Давайте-ка пойдем в буфет, не стоять же нам в коридоре, — предложил Снейп. — Вы наверняка проголодались после занятий, а там у них раньше был неплохой кофе и тыквенно-лимонные полоски.
– Вы тоже учились здесь, профессор? — удивилась Лили.
– Нет, но я здесь иногда читаю лекции по снятию проклятий.
– И нам вы тоже будете читать? — оживилась Лили. Она подумала, что если Снейп окажется в числе их преподавателей, то учиться ей станет гораздо приятнее.
– Не в этом году, — покачал головой профессор. — Обычно я читаю на третьем курсе, и там не так уж много часов.
– Не знаю, дотяну ли я до третьего курса, сэр, — вздохнула Лили.
Однако она уже чувствовала, как присутствие Снейпа вселяет в неё уверенность в своих силах, словно возвращая к спокойным временам учебы в школе. Он вдруг показался ей старым надежным другом в этом всё ещё чуждом для неё царстве белых халатов.
Они поднялись по широкой мраморной лестнице и вошли в небольшой коридор, ведущий к буфету. Народу было совсем немного: студенты уже разошлись, профессора тоже, а оставшиеся дежурные целители в основном сидели по своим отделениям. Снейп купил ей кофе и сэндвичей и решительно не позволил платить самой.
– Ни один студент, самостоятельно пробивающий себе дорогу в этой жизни, не отказывается от дармового угощения, — произнес он. — И вы тоже не будьте черезчур гордой.
Профессор сел за столик напротив Лили («Совсем как на уроке», — подумала она) и сказал, не глядя на неё:
– Мне хотелось о многом поговорить с вами, но я не уверен, что имею право давать вам какие-либо советы. Как вы совершенно справедливо заметили, я — всего лишь директор школы, и не могу пытаться решать что-то за вас...
– Сэр, не надо так говорить, пожалуйста! — умоляюще произнесла Лили. — Я ведь уже просила прощения за эти слова. Неужели вы до сих пор сердитесь?
– Есть вещи, о которых трудно забыть, мисс Поттер, — нахмурившись сказал Снейп, — но я не сержусь на вас. Просто это действительно так. Я уже один раз взял на себя смелость посоветовать вам поступать сразу на второй курс, и теперь вижу, что совершил ошибку, — он наконец взглянул ей в лицо. — Мне кажется, что большая часть ваших трудностей вызвана именно тем, что вы пропустили год и просто не готовы к свалившейся на вас ответственности. Я слишком давно оказался в роли преподавателя и успел забыть, что учеба, кроме получения знаний, предполагает ещё необходимость приспосабливаться к новым условиям, строить отношения с новыми людьми... Вы ешьте, не стесняйтесь, — отвлекся Снейп, видя, что Лили внимательно слушает его и даже не притронулась к еде. — Так будет даже лучше. Мы ведь не на уроке, и я не собираюсь учить вас. Просто мне хотелось бы помочь вам пережить этот трудный для вас момент.
Лили понимающе кивнула. Спокойный, тихий голос Снейпа словно помогал ей услышать саму себя и разобраться, чего же она хочет. И он вдруг поняла, что на самом деле хочет сейчас только одного: слушать профессора, смотреть на него и верить всему, что он скажет.
– Поймите, — продолжал Снейп, — каждый целитель, которого вы встречаете в этих стенах, прошел через ту же неуверенность в своих силах, через тот же страх перед ответственностью, что и вы. Спросите любого профессора, спросите своих товарищей. Просто они пережили все это раньше, в прошлом году или тогда, когда впервые попали в больницу. Конечно, это сплотило их, а вы попали в уже сложившийся коллектив, и вам пришлось переживать все это в одиночку. Но вы ничем не хуже их, и уж точно не слабее. К несчастью для вас, вы привыкли всегда быть лучшей, и поэтому переживаете свои неудачи острее, чем прочие. Кобрус, между прочим, говорил о вас много хорошего, а от него дождаться похвалы чрезвычайно трудно.
– Я заметила, — хмыкнула Лили. — При нашей первой встрече он не слишком-то любезно отзывался даже о вас.
– Не обращайте внимания, — поморщился Снейп. — Он обо всех говорит гадости, но это не значит, что он меня не уважает. А вами он действительно доволен. Особенно вашим самообладанием. Эта операция... — Снейп слегка развел руками, — это действительно серьезное испытание, Лили.
– Я грохнулась в обморок, — со вздохом сказала Лили. Ей до сих пор было стыдно, что всё так получилось.
– Но лишь тогда, когда всё уже закончилось, — напомнил ей Снейп. — А до этого момента вы делали всё, что могли, чтобы спасти человека.
– Всё равно это было впустую, — покачала головой Лили. — Она умерла, и я не могу забыть этого... Профессор, вы ведь видели много смертей. Неужели все они так и стоят у вас перед глазами?
Лили понимала, что это довольно бестактный вопрос, но кому ещё она могла задать его? Не Стракусу же, который, очевидно, не чувствовал вообще ничего.
Профессор вздохнул, и Лили поняла, что эта тема является болезненной и для него тоже.
– Смерть — это то, к чему невозможно привыкнуть, — сказал Снейп, опустив глаза и словно обращаясь к своим собственным рукам, державшим чашку с кофе, к которому он так и не притронулся. — Но бывают моменты, когда нужно отключить свои чувства, в этом — единственное спасение. Я уверен, что этот Стракус — не такой бесчувственный, каким он вам кажется. Просто он понимает, что на своей работе неизбежно будет сталкиваться со смертью, и это не должно помешать ему сделать всё возможное для тех, кому ещё можно помочь.
– Знаете, сэр, — сказала Лили, — я сейчас вспомнила... Он ведь сразу сказал, что случай безнадежный, и всё-таки пытался что-то сделать, до последнего момента.
– Вот видите! И вы помогали ему.
Лили и сама думала о том, что говорил ей сейчас профессор, но его словам ей было поверить гораздо проще, чем собственным мыслям.
– Когда на нас сваливается груз ответственности за чужие жизни, мы все оказываемся не готовыми к этому, — сказал Снейп, и это «мы», словно объединившее их, странно порадовало Лили. — Но в ваших руках мощное оружие — ваши знания. Вам не хватает только опыта, и я уверен, что со временем он у вас появится.
– Мне здесь так одиноко, — сказала Лили, собирая пальцем хлебные крошки со стола. — В школе у меня было много друзей, а здесь я не могу ни с кем поговорить о том, что для меня действительно важно, как сейчас с вами.
– Судя по тому, что вы говорили о своих однокурсниках, эти люди не из тех, кто легко заводит себе друзей, — заметил Снейп. — Подождите немного, у вас обязательно появятся друзья. Вы замечательная девушка, и вас просто невозможно не любить.
В этот момент Лили посмотрела на профессора и, встретившись с его взглядом, поразилась произошедшей в нём перемене. Казалось, лёд, который до этого всегда покрывал его черные непроницаемые глаза, треснул, и из открывшейся глубины на неё лился поток тепла и света. Горячая волна прокатилась по всему её телу, и на секунду у Лили перехватило дыхание. Но Снейп уже снова разглядывал свои руки.
– Есть ещё одно обстоятельство, о котором вам стоит знать, — сказал он. — Если вы внимательно читали «Историю Хогвартса», то, наверное, помните о том, что школу защищает множество заклятий. Считается, что они нужны для того, чтобы в школу не проникли посторонние люди, которые могут представлять опасность для обитателей замка. Но среди них есть и такие, которые охраняют душевный покой учеников. Конечно, это не значит, что студенты не могут переживать или даже испытывать душевные муки. Но эти чары создают как бы благоприятную среду для развития ваших лучших качеств. Поэтому Хогвартс так легко становится вторым домом для своих воспитанников. А для некоторых — и единственным, — немного помолчав, добавил Снейп.
– Вы столько всего знаете, профессор... — задумчиво сказала Лили.
– Я всё-таки директор, — пожал плечами Снейп. — Я почти всю свою жизнь провел в школе. И потом, многие из этих заклинаний мне пришлось восстанавливать после войны... с Волдемортом. Но сейчас речь не об этом, — поспешно сказал он, перехватив взгляд Лили. — Эти чары устроены так, что после совершеннолетия студенты постепенно перестают поддаваться их влиянию. Это сделано для того, чтобы, окончив школу, выпускники не чувствовали себя беззащитными. Но те, кто особенно сильно привязан к школе, или те, у кого там остались близкие друзья, могут болезненно переживать исчезновение этой магической связи со школой. Такое могло произойти и с вами. Насколько я знаю, ваша ближайшая подруга, мисс Уизли, всё ещё остается в Хогвартсе...
Профессор продолжал рассказывать что-то о школе и о том, как она влияет на живущих в ней людей, но его последние слова вдруг заставили Лили отчетливо понять, что скучает она не по школе и даже не по Рози, а по самому Снейпу. Ей было так приятно видеть его, слышать его голос... Одно сознание того, что он пришел, когда она нуждалась в его помощи, наполняло жизнь смыслом и придавало ей уверенности в своих силах.
Она с ужасом начала осознавать, что влюблена в профессора. Влюблена — несмотря на очевидную нелепость этого факта, на огромную разницу в возрасте и в положении, и даже несмотря на то, что его нельзя было назвать приятным человеком в общепринятом смысле этого слова. Она поражалась, как могла не замечать этого раньше. Ей потребовалось расстаться с ним на такое долгое время, чтобы потом, вновь увидев, понять, насколько дорог ей этот человек. И теперь радость от встречи с директором перемешалась в её душе с растерянностью: она не знала, как ей себя вести и что делать с этим внезапно свалившимся на неё открытием.
Лили рассеянно слушала Снейпа, погруженная в свои размышления, и он, конечно, быстро заметил, что с ней что-то не так.
– Всё в порядке, Лили? — спросил он, участливо глядя на неё. — Я совсем заболтал вас, а мне, наверное, надо было выслушать, что скажете вы.
– Нет, что вы, сэр... Я всё сказала в своем письме. Мне хотелось послушать именно ваше мнение и ваши советы. Вы всё сказали правильно, и мне стало гораздо легче после нашего разговора. Я ведь и сама себе говорила, что всё это пройдет со временем, но то, что вы тоже как считаете, и то, что вы в меня верите, для меня очень важно.
– Конечно, я верю в вас. И я рад, что мог быть вам полезен... — Снейп взглянул на висевшие над входом в буфет часы. — Я должен возвращаться в Хогвартс. Если у вас больше нет здесь никаких дел, пойдемте, я провожу вас до того места, где можно будет аппарировать.
По пустому коридору больницы они вышли на улицу. Снейп молчал, словно чувствуя, что она не хочет ничего говорить. А ей было так хорошо просто находиться рядом с ним, и они какое-то время молча шли по освещенному фонарями тротуару, покрытому слоем опавших листьев. Наконец он спросил:
– Значит, вы решили остаться и продолжать учебу?
– Да, я закончу учиться, но в больнице, наверное, не останусь. Мне бы хотелось вернуться в Хогвартс, если вы позволите... — она вопросительно посмотрела на него.
– Я уже обещал вам, что место в школе для вас непременно найдется, по крайней мере, пока я ещё там.
– Но вы же не собираетесь уходить из школы? — Лили оторопела. Она даже представить себе не могла Хогвартс без Снейпа: директор всегда казался ей неотъемлемой частью школы.
– Уходить? Нет... Просто мне уже довольно много лет, вы же понимаете... — Снейп сказал это совершенно спокойно, но сердце Лили сжалось.
– О, профессор, о чем вы говорите! Дамблдор был намного старше вас, и я уверена, что он прожил бы ещё долго... если бы не война, — Лили испугалась, что вместо того чтобы утешить, лишь ещё больше расстроила директора.
– Дамблдор относился к жизни совсем не так, как я, — словно думая о чем то своем, ответил Снейп, а потом добавил: — Ну вот, здесь уже можно аппарировать.
– Вы можете чувствовать эту границу? — удивилась Лили.
– Приблизительно. В любом случае, лучше сделать несколько лишних шагов, чтобы не оказаться в нелепом положении.
Они прошли ещё немного, а потом она, попрощавшись с профессором и ещё раз поблагодарив его, дезаппарировала. Лили нравилась эта процедура, ей было приятно ощущать себя словно подвешенной в звенящем тесном ничто, и в этот раз неожиданное удовольствие ей доставило то, что профессор тоже предпочитал аппарирование другим видам перемещения. Это словно делало их ближе.
Направляясь по дорожке к своему дому, она вспоминала слова профессора, его внимательное к ней отношение, его письма и, главное, то, как он смотрел на неё сегодня, — и ей казалось очень возможным, что она тоже является для него чем-то большим, чем просто другом и любимой ученицей. Но даже если допустить, что это было правдой, она точно знала, что профессор никогда не заговорит с ней о своих чувствах, чтобы «не оказаться в нелепом положении».
«Значит, это придется сделать мне», — подумала Лили. Её будущее по-прежнему было полно вопросов и неопределенности, но теперь она, кажется, понимала, чего хочет, и неизвестность казалась ей скорее интригующей, чем пугающей.

Наступили рождественские каникулы. Замок был празднично украшен, и в Большом зале стояли традиционные двенадцать ёлок. По обычаю, заведенному ещё Дамблдором, в рождественский вечер преподаватели садились за один стол вместе с оставшимися в школе учениками. Правда, теперь к концу ужина за столом оставались лишь Снейп и МакГонагалл, да на другом конце сонно клевал носом пухленький первокурсник, объевшийся сладостей. Все остальные — и студенты, и преподаватели, большинство из которых были теперь довольно молодыми, — танцевали в дальнем конце зала под звуки принесенного Хагридом патефона.
– В следующем году надо пригласить на Рождество музыкантов, — сказал Снейп, глядя на танцующую молодежь.
– Надеюсь, в будущем году вы всё-таки отпустите меня на пенсию, — поджала губы МакГонагалл.
– Я совершенно не представляю, как вас можно кем-то заменить, Минерва. И потом, вы ведь сами не сможете без школы.
– Конечно! — возмутилась МакГонагалл. — Вы хотели бы, чтобы я превратилась в привидение, как профессор Бинс, и осталась в школе навечно!
– Неплохая идея, но, боюсь, это не ваш стиль, — заметил Снейп.
– Да уж... Пока что на привидение больше похожи вы, директор.
– Как это понимать? — удивленно поднял брови Снейп.
– Северус! Позволь мне поговорить с тобой не как с директором, а как с бывшим учеником... Я, конечно, старуха, но я не слепая! Ты похудел, ходишь по школе, как тень. Извини, конечно, но ты ужасно выглядишь, и иногда создается впечатление, что ты вообще с трудом понимаешь, где находишься.
– Профессор МакГонагалл, если вы считаете, что я плохо справляюсь со своими обязанностями, то можете подать на меня рапорт в Министерство, — скривился Снейп.
– Дело не в обязанностях, — спокойно сказала МакГонагалл. — Дело в тебе. Что с тобой происходит?
– Со мной всё в порядке, — мрачно ответил Снейп. Он не хотел сейчас даже думать об этом, и уж тем более обсуждать эту тему с МакГонагалл. Но она, повернувшись к нему, сочувственно сказала:
– Это ведь дочка Поттеров, да? Всё из-за неё?
– При чём здесь это! — быстро сказал Снейп, и тут же понял, что если у МакГонагалл и были какие-то сомнения относительно причин его состояния, то теперь их не осталось. Отпираться было бы глупо, и он удрученно произнес:
– Вы говорили об этом с Дамблдором?
– Разумеется, я ни с кем об этом не говорила, — оскорблено сказала она. — Я и сама вполне способна наблюдать и делать выводы из увиденного... Эти уроки... И она так похожа на неё... Перестань изводить себя, Северус! Ты должен понимать, что это ни к чему не приведет. В конце концов, ты же волшебник! Должны же быть какие-то средства... Нужно прекратить это, пока не поздно.
– Вы думаете, я не пробовал? — Снейп остановившимся взглядом смотрел на переплетенные пальцы своих рук. — Я не могу ничего сделать. Нет, пусть уж всё остается как есть. Я думаю, это не продлится слишком долго.
– Северус! — предостерегающе произнесла МакГонагалл.
– Не бойтесь, — горько усмехнулся Снейп, — я не собираюсь делать ничего такого... Просто я слишком устал... Пойду-ка я к себе, — сказал он, вставая из-за стола. — Думаю, вы тут вполне обойдетесь без меня. Можете разрешить студентам остаться до часу — всё-таки праздник... Спокойной ночи, Минерва.
Снейп повернулся и направился к выходу из Большого зала, услышав за своей спиной сочувственный вздох МакГонагалл.

Вернувшись к себе, он взял доставленный ему утром с Косой аллеи «Полный справочник по зельям», который он заказал для Лили, и завернул его в оберточную бумагу с кружащимися на темно-синем фоне блестящими снежинками. Он собирался поручить Винки к утру доставить подарок по назначению.
Вспомнив о Винки, Снейп усмехнулся себе под нос. Он не слишком интересовался домовыми эльфами, но, как директор, был в курсе всего происходящего в замке. Он не мешал миссис Гермионе Уизли призывать эльфов к свободе, так как считал, что эльфы сами знают, что для них лучше. И действительно, на уговоры Гермионы поддались лишь единицы. Эльфов пугала возможность свободно распоряжаться своей жизнью, и пример героически погибшего Добби вызывал у них скорее ужас, чем уважение: эльфы не могли оценить его мужества. Винки же настолько явно тяготилась своей свободой, что Снейп стал время от времени поручать ей исполнять его мелкие просьбы, считая, что директор отвечает за всех обитателей замка, и надеясь на то, что она почувствует себя нужной и перестанет опускаться всё ниже и ниже.
Это действительно отчасти возымело свое действие; по крайней мере, она перестала постоянно напиваться сливочным пивом. И однажды, когда директор, зайдя за чем-то на кухню, мимоходом попросил первого попавшегося под руку эльфа протопить его старый дом в Паучьем тупике, чтобы оставшиеся там мебель, вещи и книги не отсырели за зиму, Винки возникла перед ним и обиженно произнесла:
– Винки чем-то провинилась перед директором? Почему директор не даёт это поручение Винки? Он больше не хочет, чтобы Винки была его домовым эльфом?
– Моим домовым эльфом? — в недоумении переспросил Снейп, даже не помышлявший ни о чем подобном.
– Винки хочет иметь хозяина. Винки думала, что директор Снейп станет её новым хозяином.
Снейп замялся. Он не имел ни малейшего представления о том, как волшебники получают в своё распоряжение домашних эльфов. Его род, хоть и довольно старый, не был ни богатым, ни знатным, да и особой чистотой крови не отличался. Поэтому фамильного эльфа у них никогда не было, и он не понимал, как можно просто взять и завести его.
– А это возможно?
– Да, сэр. Если вы хотите этого, Винки с радостью будет служить вам.
В итоге Снейп согласился. МакГонагалл скрепила для них магический контракт, и Винки стала его домовым эльфом. Она приглядывала за его старым домом в Паучьем тупике, изредка выполняла для него мелкие поручения и чувствовала себя гораздо лучше, чем раньше, избавившись от ненужной ей свободы.
И теперь Снейп решил позвать её, чтобы она отнесла сверток в Годриково Ущелье. «Пожалуй, это сойдет за хранение хозяйских тайн», — подумал он, щелкнув пальцами и громко позвав Винки.
Та появилась с легким хлопком и уставилась на него своими огромными мерцающими глазами.
– Добрый вечер, сэр. Винки нужна вам?
– Да, Винки. Это — рождественский подарок для Лили Поттер. Доставь его. Ты ведь знаешь, где она живет?
– Да, сэр, — кивнула Винки, явно гордясь, что ей дали такое важное поручение.
– Спасибо, Винки, это всё, — сказал Снейп и передал ей пакет, но она не исчезла и продолжала стоять перед ним, прижимая к груди тяжелый сверток.
– Хозяин чем-то расстроен? — спросила Винки тонким голоском.
– Нет, Винки, всё в порядке, — ответил Снейп и подумал: «Кажется, сегодня все считают своим долгом отметить, как я паршиво выгляжу».
– Хозяин плохо спит по ночам. Винки знает. Винки хочет помочь хозяину. Она может дать ему средство, чтобы он хорошо спал.
– Спасибо, Винки, я и сам могу сделать себе такое средство.
Винки ещё больше выпучила глаза, словно эта мысль ужасала её, и затараторила:
– Нет, сэр! Волшебники не могут готовить такие средства, как эльфы. Это специальная эльфийская магия. От зелий волшебников в голове потом ничего не найти, как в старом сарае, а Винки может сделать так, что вы хорошо отдохнете и проснетесь не таким грустным.
Винки с надеждой смотрела на директора, отчаянно желая быть ему полезной. Решив, что хуже ему в любом случае не будет, Снейп согласился.
С трудом удерживая тяжелый сверток с книгой одной рукой, Винки щелкнула пальцами, и на столе появился стакан, полный прозрачной жидкости. Винки дождалась, пока Снейп выпил снадобье — на вкус оно оказалось чуть сладковатым, — и исчезла вместе с пустым стаканом и пакетом для Лили.
Магия эльфов и правда действовала очень мягко, и Снейп быстро заснул, не ощущая при этом того легкого дурмана, который обычно вызывают снотворные зелья.

Проснулся он от едва уловимого пряного аромата и с удивлением ощутил какую-то детскую радость от наступившего Рождества. У его кровати лежала целая стопка подарков, что ещё больше удивило Снейпа. Накинув халат, он стал разворачивать обертки.
В верхней коробке была традиционная бутылка от Кингсли — настойка каких-то экзотических трав. Из небольшого свертка он достал теплый черный шарф, связанный Винки. Был ещё подарок от МакГонагалл — альбом с фотографиями видов Хогвартса, в который была вложена открытка, подписанная её витиеватым почерком: «Это совершенно бесполезный подарок, но фотографии так красивы — может быть, они смогут немного порадовать тебя. Счастливого Рождества! Минерва».
В самом низу лежала большая, но невысокая коробка, завернутая в красную с золотом бумагу. Она оказалась неожиданно легкой, и Снейп, не имевший преставления о том, что в ней и кто её прислал, поставил коробку на маленький столик в спальне. Сняв бумагу, он открыл плотно прилегавшую к коробке крышку — и изумленно отпрянул: в лицо ему ударил густой запах хвои, смолы и пряностей, до этого слабо разлитый в воздухе. В коробке лежала большая пушистая еловая ветка, на которой переливались подвешенные на золотой тесьме искрящиеся пряники в виде звезд и полумесяцев. Сбоку лежал сложенный вчетверо листок бумаги. Снейп развернул его и прочел:
«Дорогой профессор, поздравляю Вас с Рождеством! К сожалению, я не могу подарить Вам чего-то действительно ценного или полезного. Я не сомневаюсь, что директор Хогвартса имеет в своем распоряжении всё, что ему может потребоваться. Но мне так хотелось чем-то порадовать Вас. Помните, как год назад Вы рассказывали мне о пряниках, которые пекла для Вас бабушка? Я нашла рецепт — надеюсь, это тот самый, во всяком случае, он старинный и валлийский. Думаю, ёлки у Вас в кабинете нет, так что посылаю их Вам вместе с этой веткой. Желаю Вам всего самого наилучшего.
Искренне Ваша, Лили Поттер
P.S. Мне хотелось бы посоветоваться с Вами по одному очень важному вопросу. Если на каникулах у Вас найдется для этого время, дайте мне знать. И я бы не хотела, чтобы кто-то ещё знал об этой встрече. Надеюсь, Вы не сочтете мою просьбу слишком дерзкой».
Он долго стоял, упершись ладонями в стол, на котором лежала коробка, и, закрыв глаза, вдыхал волшебный пряный аромат — запах детства, подаренный ею...

В тот же день он написал Лили записку, в которой предлагал встретиться в его доме в Паучьем тупике. «Надеюсь, у меня хватит выдержки вести себя благоразумно», — думал он, отправляя сову. Мысль о новой встрече с Лили порождала в его голове мешанину образов, настолько приятных и пугающе откровенных, что на ночь он решил принять зелье для сна без сновидений, которое, однако, не слишком помогло ему...

Вернувшись в замок, Снейп сразу же пошёл в кабинет директора и сел в кресло, спиной к столу и лицом к портрету Дамблдора.
– Я хочу вам кое-что показать, профессор, — сказал Снейп, вынимая из кармана футляр и показывая кольцо Дамблдору. — Как вам нравится эта вещь?
– О, Северус... — удивленно протянул Дамблдор. — Ты всё-таки решился! Я рад за тебя! В последнее время мне было больно смотреть, как ты страдаешь...
Снейп усмехнулся.
– Мне помогли. Я всё-таки оказался не настолько смелым, чтобы решиться самому.
– Я горжусь тобой, Северус, — с чувством произнес Дамблдор. — Но ты ведь останешься с нами?
– Мне бы хотелось остаться в школе, но если это окажется невозможным — я готов покинуть свой пост. В любом случае, говорить об этом можно будет только после того, как я получу ответ от неё.
– Я желаю тебе счастья! — глаза Дамблдора светились радостью за своего коллегу. — Ты его заслужил.
Снейп убрал кольцо и предостерегающе мотнул головой.
– Сейчас еще рано желать мне счастья. Пока пожелайте мне удачи.
– Удачи, Северус! — произнес Дамблдор уверенно.
Снейп встал из-за стола, подошел к камину и бросил в него горсть летучего пороха.
– Паучий тупик! — произнес он и шагнул в пламя.

Вернулся он как раз вовремя, чтобы успеть разжечь огонь и немного согреть холодную гостиную. Потом он вышел на улицу и стал ждать Лили.
Когда она с легким хлопком аппарировала на дорожку, ведущую к берегу реки, он сразу пошел к ней навстречу. Лили подбежала к нему и бросилась на шею.
– Северус, здравствуй! — радостно воскликнула она, целуя его.
Снейп быстро обнял её, но сразу отпустил и повел в дом.
– Что-то случилось? — обеспокоенно спросила Лили.
– Весь мир перевернулся, а ты спрашиваешь, что случилось! — Снейп нервничал; его грызло нетерпение.
– Я имею в виду — что-то случилось кроме того, что мир перевернулся? — рассмеялась Лили.
– Пойдем, — он провел её в гостиную и усадил в кресло у камина. Сам он остался стоять напротив, глядя в пол и кусая губы.
– Послушай, Лили... То, что случилось вчера... это полностью меняет всё в моей жизни. Ты ведь понимаешь это? — он быстро взглянул на неё и снова опустил глаза, словно опасаясь, что его взгляд помешает ей трезво рассуждать.
– Конечно, Северус! Ты же не думаешь, что я пришла, чтобы взять свои слова обратно? — кажется, его волнение смешило Лили.
– Нет, конечно, нет! Но ты подумала, что случится, если мы будем вместе?
– О чём ты говоришь, Северус? — она удивленно вскинула брови.
– Ты ведь знаешь, сколько мне лет... и как ко мне относятся люди... Ты же не собираешься всё время прятаться?
– Нет, конечно! — её голос звучал уверенно и спокойно.
– И ты понимаешь, что кто-то обязательно скажет, что ты имеешь в наших отношениях корыстный интерес, а кто-то будет говорить, что я тебя приворожил...
– Северус, мне всё равно, что будут говорить! Мы оба знаем, что всё это неправда.
– Да. Мы знаем.
– Северус, ты боишься? — она прищурила глаза и испытующе смотрела на него.
– Нет. Теперь я боюсь только потерять тебя. Но я должен быть уверен, что ты знаешь, что делаешь. Ты ведь еще такая молодая, — он смотрел на неё, и в его взгляде тревога смешивалась с нежностью.
– Я всё понимаю. Ты можешь быть во мне уверен, — твердо сказала она, но он снова опустил глаза и сделал несколько шагов по комнате.
– Хорошо. Очень хорошо, — произнес он, отбрасывая последние сомнения. Не мешкая больше, он подошел в Лили. — Тогда ты понимаешь, что у меня остается слишком мало времени, чтобы успеть отдать тебе всю мою любовь; чтобы сделать тебя счастливой. Я не могу тратить его на ожидание, — сказал он, встав перед ней на колено и протягивая кольцо. — Ты выйдешь за меня?
Лили потрясенно смотрела на кольцо, потом осторожно взяла его в руки. В какое-то мгновение Снейп испугался, что испортил всё своей поспешностью. Но он чувствовал, что действительно не вынес бы промедления.
– Ты согласна? — не отводя глаз от её лица, спросил он.
– Конечно! — она с восхищением посмотрела на него. — Конечно, я согласна!
Снейп облегченно вздохнул, потом надел кольцо ей на палец и поцеловал её. Время снова остановилось, и он опять плыл в океане тепла и света, мечтая, чтобы этот миг никогда не кончался.
Потом они сидели у камина, глядя в огонь. Снейп держал Лили за руку и любовался её лицом, освещенным неярким светом пламени. Ему доставляла огромную радость та мысль, что теперь он наконец мог предложить ей что-то большее, чем просто уроки или дружеские советы. Он думал о том, как будет баловать свою девочку, как он будет защищать и оберегать её; он окружит её своей заботой и любовью, и у них будет свой дом... Мысль эта была такой желанной и вместе с тем — такой нереальной, что он отогнал её от себя, боясь дразнить своё воображение.
Но Лили словно поняла, о чем он думает, потому что спросила:
– Мы будем жить здесь?
– Нет, конечно, нет, — быстро ответил он, с неприязнью оглядываясь вокруг.
– Мы могли бы здесь что-то изменить. Всё-таки это твой дом...
– Нет, изменить тут уже ничего нельзя, — покачал головой Снейп. — Этот дом насквозь пропитан взаимными обидами, упреками и разочарованием. Я не хочу, чтобы ты жила в нем. Ты достойна лучшего.
– Тогда где? В директорской башне?
– Возможно... Если я по-прежнему буду работать в Хогвартсе.
– Ты хочешь подать в отставку? — удивилась Лили.
– Не исключено, что мне придется это сделать... Обычно директора не имеют семьи.
– Но это совсем не обязательно, Северус! Я знаю, что прецеденты были, я читала об этом. Никто не сможет тебя снять с директорского поста только за то, что ты не хочешь оставаться один. И все женатые директора жили в директорской башне...
Снейп повернулся к ней и рассмеялся.
– Я вижу, что ты уже всё продумала! Ты сплела свою сеть и поймала меня в неё, и всё просчитала заранее!...
– Не смей так говорить, Северус! — смеясь, возмутилась Лили. — Ты знаешь, что я не делала ничего подобного. Я просто мечтала... и немного интересовалась... Я же имею право мечтать!
– Конечно. И я не имею ничего против того, чтобы быть пойманным тобой. Знаешь, чего я действительно хочу? — спросил он, немного помолчав, и в его голосе послышалось что-то новое, чего раньше она никогда не замечала.
– Чего же? — с интересом спросила Лили.
Снейп немного помедлил. Ему было непривычно делиться своими тайными желаниями с кем-либо. Но для неё легко было сделать исключение.
– У меня никогда не было другого дома, кроме Хогвартса. Я люблю замок, но он принадлежит многим поколениям волшебников, он для всех, понимаешь? А я хочу, чтобы у тебя был дом, в котором ты была бы хозяйкой. Только ты. Дом для тебя и для меня, — Снейп помолчал, а потом добавил: — И для наших детей.
Лили обняла его и нежно сказала:
– Ты всегда знал, чего я хочу. Ты всегда умел угадывать мои желания...
* * *
Снейп не предупредил министра о своем визите, и Кингсли был приятно удивлен, когда директор явился к нему в кабинет.
– О, Снейп! Какими судьбами? Давно тебя не видел. Что будешь пить?
– Сегодня я угощаю, — сказал Снейп, доставая из кармана мантии уменьшенную бутылку шампанского и применяя к ней увеличивающее заклинание.
– Шампанское? — удивился Кингсли. — Что, есть повод?
– Да, повод есть, — он открыл бутылку и налил два высоких фужера.
– И за что мы пьем? — спросил Бруствер, глядя на переливающиеся в бокале пузырьки.
– За будущую миссис Снейп.
Кингсли поднял брови и задумчиво кивнул.
– Да, это достойный повод. Я знаю её?
– Знаешь. Это Лили Поттер.
– О! — Кингсли выпил и поставил бокал на стол. — Что ж, поздравляю!
– Это всё, что ты можешь мне сказать? — язвительно спросил Снейп. Конечно, он не ожидал от Бруствера бурных восторгов, но полное отсутствие реакции его тоже несколько удивило.
Министр встал и подошел к окну.
– Полагаю, что ты уже достаточное количество раз сказал себе, что это безумная затея, так что здесь мне нечего добавить. Кроме того, я видел твоего богарта и допускал, что причиной твоей меланхолии вполне могла быть женщина — благо, сам я с ними на своем веку пообщался немало. Да и чем еще мог так напугать тебя такой красавчик, кроме того, что он оказался твоим более удачливым соперником... Но, на самом деле, я действительно рад за тебя. И насколько я знаю Лили, вы с ней друг друга стоите.
Снейп тоже допил вино и теперь смотрел на Кингсли.
– Помнишь, ты говорил, что если мне когда-нибудь понадобится твоя помощь, то я могу к тебе обратиться?
Кингсли кивнул.
– Так вот, она мне наконец понадобилась. Прежде всего, я хочу узнать, не будешь ли ты возражать против того, чтобы директор Хогвартса имел семью.
– Нет, — ответил Кингсли, — в уставе на этот счет ничего не сказано, и, думаю, ты знаешь, что прецеденты такого рода были.
– А попечительский совет?
– Полагаю, эту проблему мы тоже решим. Они считают тебя неплохим директором, и вряд ли кто-то будет категорически против.
– Отлично. Тогда я хотел бы тебя спросить вот о чем. Насколько тебе известно, предыдущие женатые директора жили в директорской башне. Однако это были пожилые пары. А Лили еще молода — и я надеюсь, что у нас будут дети. Мне бы не хотелось, чтобы они росли прямо в школе. Одним словом, я хочу попросить тебя позволить мне построить дом рядом с замком, — увидев, что Бруствер нахмурился, Снейп добавил: — Хагрид ведь живет на территории школы?
– Ты же понимаешь, то, в чем живет Хагрид, можно назвать домом весьма условно. Тебе же наверняка потребуется нечто более внушительное...
– Ну да, — усмехнулся Снейп. — Хотелось бы, чтобы там могла поместиться взрослая тигуана, — он видел, что хочет слишком много: жениться, остаться в замке, да еще получить собственное жилье... — Ты же понимаешь, что большую часть времени я всё равно буду проводить на работе. Но я хочу быть уверен, что Лили где-то рядом и с ней всё в порядке.
Кингсли задумчиво смотрел на Снейпа: было видно, что он подыскивает компромисс, который устроил бы всех. Наконец он сказал:
– Я думаю, что при необходимости смогу добиться разрешения на строительство частного дома в Хогвартсе. Но это потребует времени и определенных усилий. Есть другой, гораздо более простой путь. Мы можем построить дом для директора школы. Формально ты не будешь являться его владельцем, но фактически он будет в твоем полном распоряжении — пока ты остаешься директором. И я надеюсь, что это продлится еще достаточно долго, — закончил он, выразительно посмотрев на Снейпа.
Снейп понимал, что Кингсли искренне хочет ему помочь. И если учесть, что он действительно хотел слишком многого, то предложенный вариант вполне устроил бы его... если бы не одно «но».
– Значит, после моей смерти этот дом не останется ей?
– Полагаю, что к этому времени ты успеешь построить другой дом. Ты же понимаешь, что в этом случае жить рядом со школой ей будет совсем не обязательно... Если конечно, она не согласится занять потом твое место, — усмехнулся Кингсли.
– Сколько уйдет времени на постройку дома?
– Квалифицированные волшебники могут закончить дело за пару месяцев. Мне будет нужен подробный план...
– План будет. И подходящее место я уже нашел.
Снейп достал из внутреннего кармана мантии сложенный вчетверо лист плотной бумаги и развернул его. Это была карта Хогвартса, больше похожая на ожившую фотографию, сделанную с высоты птичьего полета. Над замершим Запретным лесом кружили миниатюрные копии фестралов, а из озера время от времени высовывались щупальца гигантского кальмара.
– Вот здесь, — он показал на небольшой участок земли, полого спускавшийся от западной стены замка к берегу, недалеко от той площадки, с которой они с Лили смотрели на погружающийся в ночь Хогвартс.
– Ладно, я найду тебе человека, который займется этим, — кивнул Кингсли.
– И последнее, — Снейп сложил карту и спрятал её обратно под мантию. — Ты будешь моим шафером?
– Когда?
– Мы хотим сделать всё быстро и незаметно. И я пока еще никому, кроме тебя, ничего не говорил.
Бруствер слегка нахмурился и о чем-то задумался. Снейп выжидательно смотрел на него. Он не ожидал, что с его последней просьбой возникнут какие-то проблемы.
– Шафером твоим я, конечно, буду, тут даже говорить не о чем, — заверил его Кингсли. — Но вот насчет «быстро и незаметно»... Конечно, решайте сами, но я бы не советовал тебе поступать таким образом. Это будет выглядеть так, как будто вы прячетесь. Она уже совершеннолетняя, — он бросил на Снейпа вопросительный взгляд, и тот кивнул ему в ответ, — так что вы не делаете ничего незаконного или предосудительного. И ты не воздействовал на неё никакими средствами... Ты ведь не воздействовал? — Кингсли усмехнулся в ответ на гримасу Снейпа. — И не забывай, что ты — официальное лицо, директор школы, да и Лили тоже, прямо скажем, девушка из известной семьи. Так что всё должно быть обставлено должным образом и выглядеть достойно. Это я тебе говорю, как старый дипломат.
– Ты же знаешь, я терпеть не могу официальных сборищ...
– Тебе не придется ничего выдумывать — для подобных церемоний существует протокол. Если ты будешь следовать ему, то всё пройдет нормально. Кроме того, ей наверняка будет досадно остаться без подвенечного платья, свадебного торта и моря цветов.
– Она готова на это.
– Конечно, она готова, но когда её подружки тоже начнут выходить замуж, не исключено, что она начнет жалеть о том, у неё отсутствовали все эти... приятные мелочи. Кстати, в твоем распоряжении целая школа, где ты будешь чувствовать себя хозяином и сможешь устроить всё так, как тебе захочется.
– Да, школа, набитая толпами учеников... — Снейп, усмехнувшись, посмотрел на Кингсли.
– Перенеси свадьбу на лето. Или ты хочешь всё и сразу?... — Кингсли сел и налил им еще по бокалу. — В конце концов, нужно дать её родителям достаточно времени, чтобы они успели выйти из коматозного состояния после того, как узнают, за кого собирается их дочь...
Снейп некоторое время молча смотрел на министра, обдумывая результаты их разговора.
– Что ж, на лето так на лето. Но с домом не тяни, пожалуйста, я на тебя рассчитываю.

Мама с папой встретили их на пороге и выглядели слегка озадаченно. Из гостиной выглядывала любопытная мордашка Фредерики.
– О, профессор!... Рады вас видеть! — приветливо, хотя и не без удивления, сказала Джинни. — Какой чудесный торт!
– Это вам, — Снейп явно спешил отделаться от совершенно не нужного ему «украшения».
– Мы, честно говоря, не ожидали, — рассеянно сказал Гарри.
– Лили не предупредила вас?
– Ну, она сказала, что придет не одна, — объяснила Джинни, — но мы думали, что она собирается наконец-то познакомить нас со своим загадочным молодым человеком, у которого проводит почти все вечера... А оказалось, что она пригласила вас.
– Да, она пригласила меня, — задумчиво подтвердил Снейп.
Они сели пить чай, но непринужденного разговора как-то не получалось. Мама с неестественной улыбкой рассказывала Снейпу об успехах Лили в университете; профессор, знавший о её успехах гораздо больше, отвечал довольно односложно. Папа откровенно скучал, а Лили нервничала и слегка сожалела о том, что они не позвали с собой Кингсли, который предлагал Северусу свою моральную поддержку и наверняка смог бы отлично разрядить обстановку.
Одна лишь Фредди была вполне счастлива, украдкой отковыривая с торта розочки и отправляя их попеременно то себе в рот, то в пасть ползавшей под столом тигуане.
Северус просил Лили не вмешиваться в его разговор с её родителями, опасаясь, что она будет черезчур горячиться, но теперь ей казалось, что если она не вмешается, то никакого разговора вообще не получится, и решила слегка добавить динамики.
– Мама, — неожиданно сказала она, — вообще-то профессор пришел по делу.
Посмотрев на маму, она заметила в её глазах странно подозрительное выражение.
Снейп метнул в Лили предостерегающий взгляд, но, очевидно, понял, что дальше оттягивать разговор просто не имеет смысла.
– Да. Я действительно пришел по делу. Я... Мы хотели сказать, что я сделал Лили предложение, и она согласилась принять его, — с каменным выражением на лице произнес он.
Лили увидела, как при этих словах мамины глаза округлились, а на папином лице почему-то появилась нелепая улыбка.
«Ничего не скажешь, очень романтично», — подумала Лили, пихая под столом ногой то ли сестру, то ли тигуану, чтобы та перестала вертеться и толкать её.
– Вы предложили ей работать в школе? — спросил наконец папа.
– Нет, — с необычным для него терпением ответил Снейп, — я предложил ей выйти за меня замуж.
Улыбка сползла с папиного лица, но менее нелепым его выражение от этого не стало.
– И она согласилась?
– Да, она согласилась, — всё так же спокойно подтвердил Снейп.
– Лили, это правда? — сказанное явно никак не укладывалось в голове у Гарри.
– Да, папа, — сказала Лили, подумав о том, что нужно, наверное, очень не хотеть верить в услышанное, чтобы так долго требовать разъяснений к такой простой фразе.
– Но вы же понимаете, профессор, что она еще слишком молода для этого, — Гарри поерзал на стуле, как будто ему стало неудобно сидеть.
– Она совершеннолетняя, — невозмутимо констатировал Снейп.
Лили взглянула на маму, ожидая её реакции, но Джинни молчала.
– Я буду старше, чем мама, когда она вышла за тебя, — возразила Лили. — Мама тоже была очень молодой, и это ей никак не помешало.
– Да, — повысил голос Гарри, — но между нами не было разницы в сорок лет.
Снейп закусил губу и опустил глаза. Лили поняла, что его терпение подходит к концу.
– И потом, я уверен, что вы повлияли на её решение, — продолжал Гарри.
– Что вы имеете в виду? — резко сказал Снейп, привстав на стуле и сунув руку в карман за палочкой.
– Да то, что у вас было больше чем достаточно возможностей, чтобы околдовать неопытную девочку, да просто одурачить её!
Гарри резко вскочил и выхватил палочку. Но Снейп оказался быстрее. Гарри еще не успел открыть рта, как его палочка, описав широкий полукруг, упала на пол.
– Гарри, прекрати!
– Северус, прекрати! — закричала Лили одновременно с матерью.
Джинни вскочила со своего места:
– Accio! — палочка Гарри оказалась в руке у Джинни. Она положила её на стол подальше от мужа и требовательно протянула руку к Снейпу:
– Профессор!...
К огромному удивлению Лили, Снейп, хотя и неохотно, но отдал Джинни свою палочку.
– Сядьте! — резко сказала она. — Устроили тут балаган! Это дом, а не дуэльный клуб!
Мама стояла, тяжело дыша и бросая негодующие взгляды то на Гарри, то на Снейпа. В этот момент она действительно чем-то напомнила Лили бабушку Молли, причем это «что-то» относилось скорее к выражению её лица, чем к его чертам.
– Фредди, иди к себе в комнату! — велела она младшей дочери.
Фредди неохотно поплелась за дверь, а мама наконец села и, сложив около себя все три палочки — свою, папину и Снейпа, холодно сказала:
– Насколько я поняла, у вас уже всё решено и наше согласие ни на что не влияет?
Видимо, с Джинни Снейпу было говорить легче, чем с Гарри, и теперь он обращался именно к ней.
– Боюсь, что всё действительно именно так. Но ваше согласие влияет на многое. Оно влияет на ваши дальнейшие отношения с дочерью. Очень не хотелось бы, чтобы они испортились, после того как мы поженимся.
– Наши отношения могут испортиться прямо сейчас, — задиристо сказал Гарри.
– Послушайте, Поттер, я не могу предоставить вам никаких доказательств того, что не применял к Лили магических воздействий, — сухо сказал Снейп, — так что вам придется поверить мне на слово.
Лили было невыносимо видеть, что Северус вынужден оправдываться и выслушивать оскорбления от её же собственных родителей. «Лучше бы я сама им всё сказала, — подумала она. — Поорали бы друг на друга — и всё. Не в первый раз. Зато ему не пришлось бы унижаться».
Лили перевела взгляд на маму: она надеялась, что та её всё-таки поддержит. И Джинни наконец решила, что пришло время для её последнего слова.
– Гарри, послушай. Лили действительно уже совершеннолетняя, — сказала она, — и вправе решать самостоятельно, как ей поступить. К тому же, она достаточно упряма, и мы оба знаем, что пытаться переубедить её бесполезно. Так что давай не будем устраивать скандал: нам всё равно придется рано или поздно смириться с происходящим. Надеюсь, профессор, — сказала она, поворачиваясь к Снейпу, — вы понимаете, что мы не в состоянии относиться к вам как к сыну... Думаю, вам этого и не нужно.
Снейп слегка усмехнулся, а Лили не выдержала и прыснула в кулак.
– Во всяком случае, — подытожила Джинни, наградив хихикающую Лили одним из своих фирменных испепеляющих взглядов, — хорошо хоть, что вы не сообщили нам о свадьбе уже после того, как она произошла... Надеюсь, Лили будет с вами счастлива.
В голосе Джинни послышалось некоторое сомнение, но, по крайней мере, больше никто не ругался и не пытался драться, так что мама вернула отобранные палочки их владельцам, и дальше началось обсуждение всяких подробностей: где жить, когда свадьба, и прочие детали, о которых Лили вполне могла бы рассказать сама и не мучить больше Северуса, которого этот разговор явно тяготил.
Довольно скоро Джинни дала Снейпу понять, что ему пора уходить, и его фактически выставили за дверь, попрощавшись сухо, но всё же вежливо.
Лили выскользнула вместе с ним на улицу, пообещав родителям, что вернется «через минутку».
– Всё прошло отлично! — заверила она Снейпа. — Могло быть гораздо хуже.
– Да уж... — усмехнулся он. — Не буду утверждать, что этот вечер был самым кошмарным в моей жизни, но в первую двадцатку он наверняка попадет. Извини, что я тебя тут оставляю, но ты же сама видишь, что мое присутствие ничем не поможет...
И он, и Лили прекрасно понимали, что для неё это далеко не конец разговора с родителями, а, скорее, начало. Но Лили это не слишком пугало. Теперь, оставшись с ними один на один, ей будет даже легче. Она сможет не стесняться в выражениях и доходчиво объяснить папе и маме, что им нужно более уважительно относиться и к её выбору, и к её будущему мужу.
– Со временем они привыкнут, Северус, и вы будете... ну, не друзьями, конечно, но, по крайней мере, они не будут на тебя так реагировать.
– Тебе пора, замерзнешь, — он обнял её за плечи. — Пришли мне утром сову.
Она кивнула, и Снейп, пройдя несколько шагов по садовой дорожке, дезаппарировал.
Тогда Лили глубоко вздохнула и вернулась в дом.
Мама, судя по всему, убирала посуду, потому что из столовой в кухню пролетали чашки, но отец по-прежнему стоял в коридоре, скрестив руки на груди, и воинственно сверкал очками.
– Лили, ты вообще соображаешь, что делаешь? — снова начал он. — Ты понимаешь, сколько ему лет?
– Пап, у тебя есть ещё какие-нибудь претензии к Северусу, кроме количества его лет? — Лили была настроена решительно и не собиралась никому, и уж тем более — папе, позволять запугивать её.
– Да у меня масса претензий! Что ты вообще в нем нашла?! — Гарри проводил недовольным взглядом медленно проплывшее мимо него блюдо с остатками торта.
– Гарри, я хочу, чтобы Лили помогла мне с посудой, — категорично сказала мама, внезапно появившаяся в гостиной. — А ты пока пойди, убери из спальни метлу. Ей там не место, я тебе уже миллион раз говорила.
Отец недовольно заворчал и потащился наверх, а Лили пошла за мамой на кухню. Как выяснилось, с посудой всё было уже в порядке: чистые тарелочки из-под торта стояли на полке, чашки тихо позвякивали, моясь в раковине, а в окно влетела скатерть, которая стряхивала с себя в саду крошки.
Мама в хозяйственных делах была мастером. Хотя у них и был домашний эльф, Кикимер, она старалась не загружать его лишней работой, поскольку он был уже слишком стар, и использовала его в основном в качестве повара, так как готовил он блестяще.
На всякий случай Джинни закрыла дверь на кухню, села за стол и некоторое время молча смотрела на стоящую перед ней Лили, которая, в свою очередь, тоже готовилась к серьезному разговору... Это тебе не папа, тут кричать нет смысла. Зато есть шанс, что мама постарается её понять.
– Ты действительно любишь его? — спросила наконец Джинни.
– Да, — прямо ответила Лили.
– Ты уверена, что по части магии всё чисто?
– Абсолютно.
– Хорошо... — Джинни вздохнула. — Тогда делай как знаешь.
Через минуту она вдруг наклонила голову и тихо рассмеялась.
– Нет, я всегда предполагала, что твой выбор будет эксцентричным, — сказала она, — но чтоб настолько... Такого мне в самом деле было не представить.
– Мама, ты не знаешь его! — вспыхнула Лили.
– Возможно. Я даже могу допустить, что ты его знаешь. Но я хочу сказать тебе вот что: у тебя еще есть время. Присмотрись к его привычкам. В конечном итоге, вся жизнь строится из мелочей, из маленьких деталей. Человек может быть сколько угодно хорошим: умным, добрым, красивым, — но когда начинаешь с ним жить всё время, эти мелкие привычки, вылезающие то тут, то там, как злобные пикси, способны доводить до бешенства. И если он — ну, я не знаю... — храпит, или разбрасывает везде свои котлы и склянки из-под зелий, или всегда оставляет ложку в банке с вареньем, или, например, таскает метлу в спальню... Что за идиотизм — метла в спальне! — повысила голос Джинни, чтобы её было слышно через закрытую дверь. — Эта дурацкая школьная привычка держать метлу под кроватью! Метла пылится, царапается, тормозной механизм портится... Есть же специальная кладовая, с удобными креплениями для мётел... Ладно, — махнула она рукой, — это бесполезно... Так вот, если в нем действительно есть нечто, ради чего ты готова терпеть все эти досадные мелочи, тогда, возможно, у вас что-то получится... Только обещай мне, что если ты разочаруешься, то не останешься с ним из жалости. Это никому не нужно, и в первую очередь — ему самому.
Лили согласно кивнула. Мама явно надеялась, что Лили перебесится и изменит свое решение, но действовала гораздо более тонко и дипломатично, чем папа. Она словно незаметно подталкивала её к трясине сомнений и скептицизма, пытаясь охладить её пыл весьма прозаичными, хотя, возможно, и верными рассуждениями. Но спорить с ней Лили не собиралась. Ей нужно было погасить конфликт, а все проблемы, которые неизбежно рано или поздно возникнут, они с Северусом будут решать только вдвоем.
– Мамочка, спасибо тебе за понимание! — сказала Лили, нежно чмокнув Джинни в щеку.
– Не уверена, что я тебя понимаю... — задумчиво сказала Джинни. — Дело не в этом. Просто я хорошо знаю твое упрямство и не хочу, чтобы твоя гордость не позволила тебе обратиться к нам за помощью, если она тебе понадобится.
– Зачем мне может понадобиться ваша помощь? — недоуменно спросила Лили.
Она была уверена, что за помощью любого рода она теперь будет обращаться только к Северусу. Никто не понимал её так, как он, и никто лучше него не знал, что ей нужно.
– Лили, он действительно уже очень немолодой. И, учитывая его боевое прошлое, вовсе не факт, что он проживет долго. Это не значит, что я этого хочу, — поспешно сказал она, когда Лили, шумно втянув воздух в легкие, приготовилась возражать. — Но если это случится, то... Хорошо, если ты будешь одна. А вдруг у вас родится ребенок? — в голосе Джинни явно слышалось сомнение, но тем не менее она продолжила: — Тогда тебе понадобится наша помощь, и я не хочу, чтобы ты сжигала все мосты...
– Насколько я знаю, у Северуса пока нет проблем со здоровьем, — холодно сказала Лили.
– Насколько я знаю, — усмехнувшись, ответила Джинни, — с него станется не распространяться о таких вещах, особенно в твоем присутствии. Лили, это естественный ход жизни, и нарушить его нельзя.
«Да? Ну, это мы еще посмотрим!» — подумала Лили, но вместо этого сказала:
– Значит, ты предпочла бы, чтобы я вышла за кого-то другого?
– Разумеется, да, — подтвердила Джинни. — Но я уже сказала тебе: ты имеешь право решать сама, и я стараюсь уважать твое решение.
– А папа?
– Я поговорю с ним, — устало вздохнула Джинни. — Но сейчас, думаю, лучше оставить его в покое: ему нужно время, чтобы прийти в себя, потому что для него это, конечно, был удар ниже пояса... Да и я, пожалуй, пойду лягу спать, — сказала Джинни, и Лили показалось, что мама всё еще втайне надеется, проснувшись утром, обнаружить, что всё случившееся приснилось ей в кошмарном сне.

Через пять минут Лили вместе с мамой, Биллом и отцом выходили из камина в гостиной Норы. Сразу же следом за ними показался Северус, на ходу заканчивая застегивать мантию и отряхивая пепел.
– Где... — начал он, и тут же понял, где...
Чарли лежал на диване. Лили, даже после практики в больнице, в первый раз увидела человека, попавшего под серьезное темномагическое проклятие. Чарли лежал неподвижно, но его поза не была расслабленной, как у спящего или потерявшего сознание человека. Мышцы его были словно скручены судорогами, а лицо казалось даже не белым, а восковым. Рядом с ним стояли Артур, Молли и Джордж.
Снейп коротким кивком поприветствовал их и быстро подошел к Чарли. Он сел на стул рядом с диваном, взял Чарли за руку, а другую руку положил ему на лоб и пристально уставился в его безжизненное лицо, покрытое каплями пота.
– Кто-нибудь знает, что случилось? — спросил он, не оборачиваясь.
– Да. Я был с ним, — ответил Билл дрогнувшим голосом. — Это я виноват...
Казалось, Билл сейчас заплачет, и видеть это было так же ужасно, как и неподвижно лежащего Чарли.
– Мистер Уизли, мне нужны факты, а не эмоции, — жестко сказал Снейп. — Тогда, возможно, плакать будет не нужно.
– Да... — Билл взял себя в руки и принялся излагать факты: — Наши люди нашли древнее захоронение в Ирландии. Предварительная разведка показала, что его охраняет дракон. Я позвал Чарли: думал, он сможет помочь... — Билл на секунду запнулся. — А потом, когда появился дракон, со всех сторон посыпались проклятия. Они как будто были расставлены там, как ловушки. Вот...
– Вы были там вдвоем? — удивленно спросил Снейп.
– Нет, там было ещё двое ликвидаторов, но они дезаппарировали, как только всё это началось. А Чарли был занят драконом, и мы не успели убраться оттуда сразу. Я притащил его сюда, как только смог...
Снейп слушал рассказ Билла, а сам медленно проводил рукой с волшебной палочкой вдоль тела Чарли. Вдруг его рука замерла, и Снейп, взглянув на Билла, быстро спросил:
– Как выглядело проклятье?
– Как будто возле земли взорвался светящийся шарик, из которого во все стороны расходились такие фиолетовые... типа молний...
Снейп едва заметно кивнул, словно ожидал услышать именно это.
– И как прошла молния?
– Что? — не понял Чарли.
– Как эта молния прошла сквозь его тело? — раздраженно переспросил Снейп. — В каком направлении?
Билл растерянно заморгал глазами.
– Я не знаю, профессор... — ответил Билл, и Лили вдруг подумала, что этот взрослый, очень мужественный человек на мгновение стал похож на не выучившего урок ученика.
Снейп убрал руку от Чарли, встал и подошел к Биллу.
– Мистер Уизли, — очень серьезно сказал он, — ваш брат попал под весьма редкое направленное проклятие исключительной силы. Если не принять срочных мер, то меньше чем через сутки он умрет.
Когда он произнес эти слова, Молли тихо вскрикнула и закрыла лицо руками.
– Я могу помочь ему, но только при условии, что буду знать направление действия проклятия. Но если я начну снимать чары не в том направлении, то он умрет немедленно. Поэтому мне придется применить к вам легилименцию, мистер Уизли.
Билл поморщился, но кивнул в знак согласия.
– Конечно, профессор.
Снейп усадил Билла на стул и встал перед ним, направив на него свою палочку.
– Legilimens! — скорее угадала по легкому движению губ, чем услышала, Лили, и Северус, наклонившись над Биллом, уставился прямо ему в глаза. Билл инстинктивно отшатнулся, но профессор не разрывал контакта.
Вдруг Билл возмущенно закричал:
– Эй, что вы делаете? Не смейте сюда лезть! — и грубо оттолкнул Снейпа с такой силой, что тот чуть не упал.
Лили испугалась, что профессор сейчас просто развернется и уйдет, но он только раздраженно спросил:
– Вы хотите спасти своего брата?
– Да, — сдавленно ответил Билл, — но это... Это не для вас.
– Ну так помогите мне! Покажите мне то, что нужно, и мне не придется шарить в вашей голове, натыкаясь на всякую... — Снейп сделал неопределенный жест свободной рукой. — Поверьте, мне это совсем не интересно, — немного спокойнее добавил он.
– Ладно, давайте еще раз, — неохотно согласился Билл, и Снейп снова наставил на него волшебную палочку. Довольно скоро нужная информация, как поняла Лили, была получена, потому что Северус отошел от Билла и снова сел рядом с Чарли.
Все родственники, собравшиеся в этой комнате, замерев, смотрели на него. Лили вдруг обратила внимание, что откуда-то появился Рон. Она даже не заметила, как и когда он сюда попал, но теперь почти вся семья Уизли стояла около Чарли.
Да этого момента Лили была уверена, что противодействие Темной магии — это именно то, чему профессор учил их на уроках защиты: патронусы, контрзаклятия, дуэли, сражения с разного рода вредоносными магическими существами. Она, конечно, знала о Непростительных заклятиях, но их действие подчинялось примерно тем же законам, что и действие простых.
Но то, что делал сейчас Снейп, не было похоже ни на что из того, с чем Лили сталкивалась раньше, будь то в школе или в больнице.
Несколько секунд он молчал; потом начал медленно двигать палочку от ног Чарли к голове. Проводя рукой над неподвижным телом, Снейп произносил совершенно незнакомые Лили заклинания, причем голос его изменился до неузнаваемости: он стал вкрадчивым и вибрирующим, и настойчиво проникал в мысли всех присутствующих, вызывая весьма неприятное чувство полной зависимости и беспомощности. Лили заметила, что Снейп побледнел, и постепенно его лицо стало похожим на лицо Чарли, таким же мертвым и отсутствующим, словно восковым, а руки, казалось, с трудом слушались его. Наконец он опять взял Чарли за руку и всё тем же жутким замогильным голосом произнес:
– Чарли! Чарли Уизли!
Чарли вздрогнул, тело его выгнулось дугой, и он захохотал диким страшным смехом, вызвавшим у Лили приступ ужаса и отвращения. Потом смех оборвался, Чарли обмяк и Снейп отпустил его руку. Чарли по-прежнему не двигался и не открывал глаз, но по его виду Лили сразу поняла, что теперь это просто обычный обморок, подобные которому ей приходилось видеть в больнице чуть ли не каждый день.
– Он выживет, — сказал Снейп, и все облегченно вздохнули. Молли принялась вытирать рукой хлынувшие из глаз слезы.
Северус наконец отвернулся от Чарли и впервые с того момента, как они оказались в Норе, мельком посмотрел на Лили, а затем подошел к плачущей Молли.
– Всё будет в порядке, — сказал он, положив ей руку на плечо.
– Спасибо, Северус, — всхлипнула она.
– Нам лучше пока выйти отсюда, — он мягко подтолкнул Молли и Артура к двери на кухню. Все остальные потянулись за ними.
– Я побуду здесь еще немного, — сказал он, — посмотрю, всё ли в порядке. Через час-полтора нужно будет разбудить его. Лучше, если это сделаю я.
– Да, конечно, — Молли наконец перестала плакать. — Я сейчас поставлю чай, а то мы еще даже не поужинали. Артур только пришел работы, когда появились Билл и Чарли.
Осознав, что её сын выживет, Молли вернулась к своему обычному хлопотливому состоянию и начала проворно накрывать на стол, а Лили подошла к Северусу.
Он улыбнулся ей и слегка сжал её руку, и Лили почувствовала, что пальцы у него холодные как лёд.
На большее проявление внимания при посторонних она и не рассчитывала, поэтому просто села рядом и спросила:
– Как ты?
Вместо ответа Снейп только поморщился.
– Что это было?
– Направленное проклятие. Очень мощная штука. Наверняка это было не просто захоронение. Готов поспорить, что там найдут какие-нибудь очень ценные магические предметы, — Снейп словно о чем-то задумался.
– Научишь меня? — тихо попросила Лили.
– Нет, — резко ответил он. — Тебе это не нужно.
– Думаешь, не справлюсь? — нахмурилась она. Её самолюбие было слегка задето: ей всегда хотелось со временем обрести такую же магическую силу, как Северус, и любое его нежелание делиться с ней своими секретами обижало её.
– Просто не хочу, чтобы ты лезла в Темную магию, — спокойно объяснил Снейп. — Это не для женщин. Никому не нужно, чтобы ты стала похожа на Беллатрису. Кое в чем ты уже сейчас разбираешься не хуже меня: заживляющие заклятия, например. Не говоря уж про трансфигурацию, здесь ты меня даже превзошла. Но Темную магию оставь мне. Чтобы в этом хоть что-то понять, надо долгие годы валяться в этой грязи... Тебе не стоит туда лезть. Лучше попроси-ка Молли, чтобы вместо чая она налила мне виски. А то я давно такими вещами не занимался, что-то раскис совсем.
Молли уже вскипятила чай; огромные ножи резали бутерброды и холодный пирог с почками. Все уселись за стол, но обстановка была очень напряженной. Даже всегда веселый Джордж шутил меньше, чем обычно. Молли выглядела удрученной; Артур пытался изображать из себя гостеприимного хозяина и о чем-то говорил со Снейпом, но тот отвечал неохотно и после того, как выпил виски, довольно быстро встал.
– Спасибо, Молли. Я пойду, посмотрю, как там Чарли, и вернусь в замок, возьму для него одно зелье.
– Как кажешь, Северус, — с вымученной улыбкой ответила Молли.
Снейп скрылся в гостиной, и Лили почти физически ощутила, насколько более свободно почувствовали себя все присутствующие.
– Слава Мерлину, он не собирается сидеть здесь всё это время! — облегченно вздохнула Молли.
– Дорогая, он оказал нам неоценимую услугу, — сделал попытку возразить Артур, но было видно, что и сам он был не слишком рад такому гостю.
Лили с нескрываемым негодованием посмотрела на бабушку, и та принялась оправдываться:
– Лили, прости, детка! Твой... м-м-м... — Молли запнулась; очевидно, слово «жених» было настолько несовместимо в её понимании с образом Снейпа, что произнести его вслух она не могла.
– Бой-френд? — услужливо подсказал Джордж.
– Джордж!... — громко возмутилась Молли, заглушив смешок Билла, уткнувшегося в тарелку.
– Твой друг, Лили, — Молли наконец нашла подходящее слово, — очень сильный волшебник, но, честное слово, когда он на меня смотрит, мне кусок в горло не идет...
Отсмеявшись, Билл сказал:
– Да уж, не слишком приятно, когда такой человек копается в твоей голове...
Джинни и Гарри молчали, но Лили было хорошо известно, что они думают по этому поводу.
– Пойду, отнесу Северусу пару бутербродов, — холодно сказала она, взяла тарелку и тоже пошла в гостиную, где неподвижно лежал Чарли.

Снейп стоял у окна, глядя в темноту за стеклом. Услышав звук открывшейся двери, он обернулся.
– На, поешь, — Лили подошла к нему и поставила на подоконник тарелку с бутербродами.
– Что-то случилось? — спросил Снейп, заметив её недовольный вид.
– Я не понимаю... Северус, объясни мне, за что они тебя так не любят? Ты только что спас жизнь дяди Чарли. И всё равно она недовольна...
– Ты про Молли? — спросил Снейп, обнимая Лили за плечи. — Не бери в голову.
– Как ты можешь говорить об этом так спокойно! — возмутилась Лили. — Сколько можно вспоминать тебе ошибки твоей молодости? Прошло столько лет, а на тебя до сих пор все смотрят как на изгоя...
Он прижал её к себе и поцеловал в висок.
– У меня есть ты. Мне этого достаточно.
– Северус, но это же несправедливо! Ты не заслуживаешь такого отношения!
Лили отстранилась от него и села рядом с ним на подоконник.
– Послушай, Лили, — Снейп вздохнул, видимо, понимая, что от серьезного разговора не отвертеться. — Я, конечно, не такой монстр, каким меня считают почти все. Но и ты тоже относишься ко мне предвзято, только в другую сторону. Так что справедливость — это весьма относительное понятие.
– Просто мне обидно за тебя, — сказала Лили, прижавшись щекой к его плечу.
– Я понимаю. Мне самому было долгое время обидно. Но, в конце концов, я сам допустил это...
– Что ты имеешь в виду? — удивленно спросила Лили.
Снейп помолчал, словно раздумывая, стоит ли продолжать разговор, и потом повернулся к ней.
– Помнишь, ты спрашивала меня про Метку?
– Помню. Но при чем здесь Метка?
– Я сказал тебе тогда, что это не просто клеймо на теле, а сложное многоуровневое проклятие.
Лили кивнула. Она помнила этот разговор, произошедший еще в школе, но не понимала, какая связь между ним и тем, что они обсуждали сейчас. А Снейп продолжал:
– Это мощные чары, способные влиять на человека и формировать его личность. Какие-то из них исчезли после смерти Лорда, какие-то мне удалось снять, впрочем, очень немногие... Всё-таки это не мой уровень. Ведь Лорда считают величайшим темным волшебником вовсе не потому, что он авадил всех направо и налево, а именно за создание чар такого уровня, как эти, — Снейп слегка щелкнул пальцем по тому месту на руке, где находилась Метка. — Большинство из этих заклятий осталось и действует до сих пор. Например, Протеевы чары. Я хоть сейчас могу связаться с любым из тех Пожирателей, кто еще жив.
Снейп помрачнел. Было очевидно, что такого желания у него не возникало ни разу.
– Есть еще много разных чар, кое-какие из них направлены на развитие тех черт характера, которые были нужны Лорду: жестокости, алчности, жажды власти... Моя природная угрюмость и скрытность приобрела под действием этих чар прямо-таки немыслимые размеры. А это, знаешь ли, не способствует тому, чтобы окружающие считали тебя... милым.
Но и это еще не всё. Темный Лорд стремился к тому, чтобы его слуги, навсегда отделившись от прочих людей, были замкнуты только друг на друга, никого не любили и не внушали никому симпатии. И особое заклятье делает нас неприятными для большинства людей. Только очень немногие способны проникнуть сквозь эту пелену и разглядеть то человеческое, что еще осталось в таких, как я. Дамблдор, Кингсли... Минерва.
– Я тоже, — тихо сказала Лили.
– Ты видишь во мне даже те достоинства, которыми я не обладаю, — улыбнулся Снейп.
– Нет, Северус. Даже когда я просто ходила к тебе на уроки... Я ведь тогда еще не была влюблена в тебя... Но ты никогда не вызывал у меня неприязни.
– Это потому, что ты умеешь видеть суть вещей, — очень серьезно сказал Снейп. — И в этом основа всех твоих успехов. В свое время ты сможешь достичь большего, чем я. У тебя для этого есть всё необходимое.
Лили было приятно слушать его слова, но она подумала, что даже если такое и в самом деле произойдет, то ждать этого придется еще очень долго...
– Мне пора, — сказал Снейп, быстро сжав руку Лили и отходя от окна. — Надо принести Чарли одно зелье. Я скоро вернусь.
– Я подожду тебя здесь... Не хочу к ним возвращаться, — Лили кивнула на дверь в кухню.
– Тогда присмотри за Чарли. Если тебе что-то вдруг не понравится, сразу посылай мне патронуса.
Лили кивнула и села в кресло рядом с диваном, на котором лежал Чарли.

Снейп ушел, а она сидела и думала о том, что, наверное, так никогда и не узнает всего о Северусе, слишком уж многое осталось у него за плечами. И всё же он постепенно, понемногу всё больше и больше впускал её в свою жизнь, доверяя скрытые от посторонних взглядов мысли, воспоминания, тайны, и словно оттаивал, становясь более открытым. Правда, всё это проявлялось только по отношению к ней. Когда они оставались вдвоем, он мог быть нежным и ласковым, иногда даже веселым, но стоило рядом появиться кому-то еще — и она словно слышала лязг опускающегося забрала...
Ей вспомнилось, как недавно она спросила у Северуса, сохранились ли где-нибудь его детские фотографии.
– Совсем немного, — ответил он, — и там нет ничего особенно интересного... Хотя...
Он попросил Лили подождать пару минут, шагнул в камин, сказав на ходу «Хогвартс», и очень быстро вернулся с довольно большим старинным ларцом. Снейп долго снимал с него охранные чары, наконец открыл крышку и принялся выкладывать на стол разные бумаги, бормоча себе под нос: «Не то... Это тоже не интересно...», пытаясь найти нечто, что он считал достойным её внимания.
Лили осторожно прикасалась к листам пергамента, многие из которых выцвели и пожелтели. В основном это были патенты на зелья, какие-то письма, листы, покрытые непонятными и, по-видимому, важными только для одного Снейпа записями. Она узнала свернутый в трубку пергамент, украшенный золотыми кистями и министерской печатью — наградной документ к ордену Мерлина I степени, — у её отца был такой же. Ничего особенно ценного, на её взгляд, здесь не было, и она так и не поняла, зачем на ларец было наложено так много запирающих заклинаний.
Она принялась аккуратно выуживать из пачки бумаг фотографии. Перед ней оказывались незнакомые лица, в большинстве своем глядящие не слишком приветливо и хмурящие брови. Снимки с каких-то зельеварческих конгрессов; Хогвартский выпуск — молодые ребята в форменных мантиях стоят вокруг приторно улыбающегося и машущего рукой толстяка в бархатном жилете... На одной фотографии Лили с удивлением узнала Кобруса: он, Северус и какой-то незнакомый ей человек отталкивающей наружности пили вино в роскошной гостиной старинного особняка.
И везде Северус был примерно одинаковый: всё та же прическа, неотличимые одна от другой черные мантии и то же самое застывшее выражение лица, к которому она привыкла за годы учебы в школе. Лили перебирала снимки; перед ней представали мгновения и лица, выхваченные из жизни Северуса. Его возраст словно материализовался для неё, превратившись из цифры в череду событий и фактов, к которым она не имела никакого отношения и о которых почти ничего не знала...
– Вот! — воскликнул вдруг Снейп и протянул ей большой снимок, который когда-то явно был вставлен в рамку. — Это мы с бабушкой.
...Лохматый черноволосый мальчишка выглядывал из-за плеча пожилой женщины, обнимая её за шею и время от времени прижимаясь щекой к её щеке. Северусу было лет пять или шесть, но черты лица легко узнавались: те же тонкие губы, черные глаза и слишком длинный для ребенка нос. Но выражение его лица... Такого выражения Лили ни разу не видела у Снейпа и была совершенно уверена, что уже никогда не увидит. Он улыбался во весь рот, так широко, что была видна дырка от выпавшего молочного зуба, и эта улыбка совершенно преображала его лицо; его глаза светились детской чистой радостью, и было очевидно, что он абсолютно счастлив.
Лили пораженно глядела на фотографию. «Что нужно было сделать с человеком, чтобы навсегда убить такую улыбку?» — горько подумала она.
С трудом оторвав взгляд от сияющего мальчишеского лица, Лили посмотрела на пожилую женщину, которую обнимал Северус. Они не были похожи: черты её лица казались более правильными и мягкими, и, вероятно, в молодости она была довольно привлекательна. Но улыбалась она так же тепло и открыто, и морщинки вокруг её глаз лучились таким же счастьем, что и у внука.
– Ты похож на неё... — тихо сказала Лили.
– Разве? — удивился Снейп. — Никогда так не думал.
– Похож, — упрямо повторила она.
Потом Снейп показывал ей и другие фотографии, но эта запомнилась ей больше всех, настолько необычным было произведенное ею впечатление. И теперь она снова вспомнила эти смеющиеся глаза и беззубый рот и подумала о том, что если у них когда-нибудь будет сын, то она приложит все усилия, чтобы он не разучился так смеяться.

Где-то через полчаса в камине вспыхнуло, и из него вышел Северус, держа в руках склянку с зеленоватой жидкостью. Он поставил её на каминную полку и, обращаясь к Лили, сказал:
– Его пора будить.
– Может, не стоит? — с сомнением спросила Лили. — Пусть поспит, ему это, наверное, нужно...
– Нет, хватит, — сказал Снейп и, поймав её недоумевающий взгляд, пояснил: — Ты же понимаешь, что это не просто сон?
Лили кивнула.
– Он ушел слишком далеко от этого мира. Я вернул его, но в его подсознании наверняка остались отпечатки чуждых образов, пугающих и способных порождать кошмары. Если дать ему слишком долго пробыть в таком пограничном состоянии, как сейчас, то эти образы впечатаются в его память, и потом могут возникнуть разные проблемы. Фобии, ужасные сновидения, навязчивые идеи... В конечном итоге всё может закончиться потерей рассудка.
Лили испуганно посмотрела на Чарли.
– Ты же сказал, что всё будет хорошо? — растерянно сказала она.
– Да. Но для этого нужно сделать всё правильно, — Снейп протянул ей руку и помог подняться из кресла. — Когда я разбужу его, он должен увидеть рядом с собой близких людей, которые любят его. Их лица помогут стереть остатки воспоминаний, вызванных проклятьем. А зелье закрепит полученный эффект. Это, конечно, очень примитивное объяснение, на деле все несколько сложнее... Теперь встань так, чтобы он мог тебя видеть, — попросил Северус.
Лили встала перед Чарли, и Снейп снова позвал его, на этот раз своим собственным голосом. Чарли открыл глаза и рывком сел.
– Профессор? — немного испуганно спросил он, и тут же улыбнулся, увидев Лили.
– Чарли, вы помните, что с вами произошло? — осторожно спросил Снейп.
– Да... Проклятый дракон! Это он меня так? — ответил Чарли, потирая лоб, а потом вдруг спохватился: — А где Билл?
– С ним всё в порядке, — успокоил его Снейп. — Вы попали под проклятье, а он принес вас сюда. Он сейчас на кухне со всеми остальными, ждет, пока вы очнетесь.
– Чарли, как ты себя чувствуешь? — спросила Лили.
– Да, в общем-то, нормально, — усмехнулся Чарли, — хотя судя по тому, что здесь один из лучших специалистов по снятию проклятий, вы вытащили меня с того света. Спасибо, сэр.
– Чарли, — серьезно сказал Снейп, — я приготовил тебе лекарство. Тебе обязательно нужно его принимать, даже если ты будешь чувствовать себя совершенно нормально. Это очень важно.
– Иначе что? — подозрительно спросил Чарли.
– Иначе может оказаться, что мы с Биллом старались напрасно, — довольно сурово закончил Снейп.
Они вернулись на кухню, и все бросились обнимать Чарли и снова благодарить профессора. Лили чувствовала, что страшно устала и глаза у неё слипаются. Сидя в углу, она наблюдала, как Северус разговаривает с Луной. Видимо, ей побоялись сказать о случившемся сразу, но теперь она тоже была здесь. Лили слегка улыбнулась, увидев, как смутился Северус, когда Луна со свойственной ей непосредственностью чмокнула профессора в щеку в знак благодарности.

Снейп ушел довольно быстро, и Лили, вспомнив, что кроме учебника её ждет еще целая пачка больничных карточек, тоже отправилась домой. Она вдруг почувствовала себя в Норе лишней, словно та холодность, с которой практически все относились к Северусу, перекинулась и на неё. Но с некоторых пор ей и самой иногда казалось, что у неё гораздо больше общего со Снейпом, чем с пёстрой компанией её родственников. И она подумала, что это закономерно, ведь очень скоро её семьей должен был стать именно Северус. Всё остальное ей казалось сейчас совершенно неважным и не могло омрачить её счастья.