Регистрация нового пользователя

— Ты же понимаешь, им нужен показательный процесс.
— Северус, как ты можешь так спокойно рассуждать об этом? Речь идет о твоей жизни. О нашей жизни, в конце концов!
Прижавшись к холодным прутьям решетки, Гермиона пыталась еще хоть на миллиметр приблизиться к человеку, за последние три года ставшему для нее больше, чем любовником, больше, чем мужем. Холод… Теперь, когда его не было рядом, холод окружал ее со всех сторон. Прикосновение к любимому могло прогнать эту стужу хотя бы на несколько минут свидания. Он знал об этом и не отпускал её руки. Но когда узник заговорил, в его голосе не было тепла – только обреченность.
- В данный момент никто не думает о справедливости, Гермиона. Новая власть должна наказать виновных, а я – самый удачный кандидат на эту роль. Ты знала, на что идешь, когда связывалась со мной, — прервал он готовое сорваться с ее губ возражение.
Гермиона только молча кивнула в ответ, стараясь сдержать подступающие слезы. Но он заметил ее слабость и недовольно поморщился:
- Чем реветь, лучше расскажи, как там дети.
Это была явно не лучшая смена темы – женщина болезненно поморщилась и сдавленно всхлипнула:
- Скучают… И я тоже. Эйлин все время спрашивает, когда папа вернется…
В дальнем конце коридора послышались тяжелые шаги. Понимая, что приближающийся охранник должен прервать свидание, Снейп порывисто прижал жену к себе, не обращая внимания на разделяющую их решетку.
- Ну все, не надо… - зашептал он, целуя жесткие волнистые волосы и вдыхая напоследок их аромат.
Может быть, он больше не увидит ее до суда. Но думать об этом не стоит. У нее еще будет время вдоволь наплакаться, а у него – множество часов в камере, чтобы вспомнить каждый день, проведенный рядом с любимой. Он понимал, что каждое воспоминание станет очередным осколком стали, загнанным в сердце и причиняющим невыносимую боль. Но то, что он ее чувствовал, по крайней мере, означало, что он еще жив. И он был готов вытерпеть что угодно, чтобы как можно дольше не оставлять свою девочку.

Прикрепленные к подлокотникам кресла наручники плотно обхватывают запястья черноволосого мужчины. Стальные кольца врезаются в кожу, оставляя на ней багровые следы, но он, кажется, не замечает боли. Сквозь пелену спадающих на лицо волос он смотрит на читающего длинный свиток волшебника.
- Подсудимому инкриминируется участие в геноциде против немагического населения Британии. Неоднократное участие подсудимого в террористических операциях, проводимых подрывной организацией "Упивающиеся Смертью", послуживших причиной гибели мирного населения, как магического, так и немагического, неоспоримо доказано, что подтверждается как признанием самого подсудимого, так и показаниями многочисленных свидетелей этих нападений.
Голос звучит официально и совершенно равнодушно, хотя за этими казенными фразами – жизни людей. Но для сидящей в зале женщины сейчас важна только одна жизнь, которая может оборваться по решению людей в судейских мантиях. Все остальное, даже ее собственное будущее, сейчас просто не имеет значения. Потому что тот, без кого она с некоторых пор не мыслит своей жизни, сейчас так же, как и она сама, ждет вынесения приговора. Его внешнее спокойствие восхищает, но оно не может обмануть ее. Она замечает те мельчайшие детали, которые не видны постороннему глазу, но ей говорят о многом. Напряженная, неестественно прямая спина, сцепленные пальцы, едва заметный поворот головы. Гермионе кажется, что он даже спиной чувствует ее взгляд, но не позволяет себе обернуться. Не хочет увидеть в глазах отважной гриффиндорки страх и слезы или боится показать ей собственное отчаяние и бессилие?

- Миссис Снейп, вы можете возвращаться в Англию. К вам у британского правительства нет никаких претензий.
Гермиона молча кивала в ответ. А что еще она могла сейчас сделать? Эйлин испуганно жалась в углу, а совсем маленький сын таращил глаза на незнакомого дядю и норовил схватить его за блестящий аврорский значок.
Молодой аврор исподтишка оглядывал спартанскую обстановку дома. Никаких лишних вещей, только самое необходимое – чтобы при малейших признаках опасности бросить все и перенестись за тысячу миль. До сих пор им везло – Северус был крайне осторожен и предусмотрителен. Но в этот раз что-то пошло не так. Гермиона так и не узнала, кто помог сотрудникам аврората выйти на их след: аптекарь-заказчик, для которого Северус варил зелья, обыватель из соседней деревни или профессиональный сыщик. Когда возле дома раздались хлопки аппарации и перед крыльцом появились взломавшие защиту служители закона, это было уже не важно.
Люди в униформе увели ее мужа с собой, разрушив весь ее мир. Но тогда еще оставалась надежда. Ведь не обязательно же смертный приговор или поцелуй дементора, — сотню раз говорила себе Гермиона. Тюремный срок, ограничение в правах… Всё что угодно, лишь бы он остался жив, лишь бы он когда-нибудь вернулся к ней. А со всем остальным они справятся.

Свиток с обвинениями все разворачивается и разворачивается. Кажется, что ему не будет конца.
- Кроме того подсудимому инкриминируется государственная измена. Следствием неоспоримо установлен факт участия подсудимого в антиправительственном заговоре, организованном подрывной организацией "Орден Феникса" с целью дискредитации в глазах волшебников Министерства Магии и его сотрудников и подготовки к государственному перевороту.
Голос то приближается, то отдаляется, и временами Гермионе кажется, что она теряется во времени и пространстве. Где её хваленое мужество, которым она так гордилась? Почему оно исчезло именно сейчас, когда так необходимо сохранить самообладание и достоинство? Оно не оставляло ее ни во время войны, ни после — когда они с Северусом скрывались, меняя адрес за адресом, страну за страной.
Возможно, все дело именно в этом — в том, что тогда они были вместе. Она настолько привыкла ощущать его молчаливую, но такую надежную поддержку, что представить себя без неё уже не может. Рядом с ним так естественно чувствовать себя просто женщиной, позволить себе быть слабой и нежной. Дарить и получать тепло, не думая о том, что над их счастьем постоянно висит меч правосудия. А вот он, наверное, никогда не забывал об этом. Потому что слишком часто в его объятиях таилась попытка оградить от всех и никому не отдавать свое сокровище, а во взгляде читалось желание навсегда запомнить дорогие черты. Он так страстно желал получить от жизни то, чего ему до сих пор не доставалось. И все равно не успел насытиться теплом и близостью родного человека…
В очередной раз вынырнув из омута своих мыслей и воспоминаний, Гермиона пытается вслушаться в произносимые Председателем Визенгамота слова. И замирает: сейчас колдун будет читать приговор.

- Смешно! У нас нет никакого будущего, это совершенно очевидно. Министерство не станет покрывать меня. И не надо говорить мне про Поттера. При всей его знаменитости, он не сможет — да и не захочет — что-либо сделать.
Слова, сказанные с привычно насмешливой интонацией, говорили одно, а блуждающая по ее груди рука – совершенно другое. И Гермиона больше верила его рукам, его губам. Влюбленные быстро научились понимать друг друга без слов.
— Неужели важны только поступки? А как же мотивы? То, что ты сделал для победы, — это нельзя переоценить!
— С точки зрения закона я совершал преступления.
— Но мотивы, Северус! Цели, в конце концов. Разве это не важно?
— Нет таких мотивов, которые могли бы оправдать убийство, мисс Грейнджер.
В голосе звучала обычная холодная ирония, но взгляд наполняла ставшая уже привычной обреченность. В последнее время Гермиона часто вспоминала запертого в родовом гнезде Блэка. Теперь в этом же мрачном доме, защищенном массой заклятий, скрывались они с Северусом. Гарри пока молчал, не желая предавать старую дружбу, но все понимали, что долго так продолжаться не может.
— Неужели ты считаешь, что заслужил это? Ты, спасший столько жизней и чуть не отдавший свою…
Северус молчал, и было очень просто представить себе, что он усмехается в темноту. Наконец он повернулся к ней и серьезно сказал:
— Я – возможно. Но ты точно не заслужила такого. Юные гриффиндорки не должны прятаться вместе с беглыми преступниками в затхлых старых домах.
— Тогда давай уедем отсюда. За тридевять земель, аппарируем на край света, на другой континент!
Она села на кровати и с вызовом посмотрела на него сверху вниз. И, к ее удивлению, он вдруг поднял бровь и рассмеялся. Настоящим, мальчишеским смехом.
«Как редко он позволяет кипящей внутри него жизни выплеснуться наружу, - с сожалением подумала Гермиона. – И как он преображается, когда это все же происходит!»
- Ну что ж, давай! – неожиданно легко согласился он. – А ты не боишься аппарировать так далеко в своем положении?
- С тобой – нет, - абсолютно честно ответила она.

…Многочисленные преступления… предумышленное хладнокровное убийство… государственная измена…
Слова падают обледенелыми камнями, и каждое хоронит под собой частицу ее души, убивая и без того призрачную надежду. Гермиона кожей чувствует натянувшуюся между ней и Северусом нить. Они хранили и оберегали эту связь, а теперь ее разрубят – и что тогда останется?
— …Северус Тобиас Снейп признается виновным по всем предъявленным обвинениям и приговаривается к поцелую дементора, — заканчивает свою речь председатель. — Решение вступает в силу немедленно и обжалованию не подлежит. Приговор будет приведен в исполнение в зале суда.
«Только бы не закричать», — раз за разом мысленно повторяет себе Гермиона, изо всех сил цепляясь за эти слова. Только бы не показать свою слабость этим людям, не отдать им на поругание свою боль.
Ей мучительно хочется, чтобы он обернулся. Хочется в последний раз увидеть его глаза – пока еще живые и помнящие. И когда темная фигура дементора приближается к креслу приговоренного, он все же поднимает голову и смотрит вверх – туда, где женщина с каштановыми кудрями, судорожно вцепившись в спинку стоящего впереди кресла, ловит этот взгляд. Скрытое капюшоном лицо жуткого демона склоняется над мужчиной. Он отклоняется назад, в тщетной попытке хоть на мгновение отсрочить неизбежное, но изменить что-либо уже не в его власти. И в тот момент, когда страшный приговор приведен в исполнение, силы женщины заканчиваются. Застрявший в горле крик ужаса наконец рвется наружу, она падает на ступени амфитеатра и в истерике повторяет его имя, словно это может вернуть ей его обладателя. Слезы градом катятся по ее щекам, а она все твердит:
- Северус! Северус…
Дыхание перехватывает, ей не хватает воздуха, и она не сразу понимает, что кто-то с силой хлещет ее по щеке – раз, другой. Гермиона отпихивает от себя склонившегося над ней человека, но тот продолжает сжимать ее плечи, то грубо встряхивая, то пытаясь поцеловать в висок.
- Да очнись же наконец!

Гермиона пришла в себя, и первое, что она увидела, были родные черные глаза. Не пустые, не мертвые. Живые. Полные тревоги и беспокойства, но это ничего. Главное – живые.
- Северус! Ты…
- Я, я… Ты перепугала меня до полусмерти. Хорошо еще, что на спальне заглушающие чары, и этот кошмарный крик не слышали дети.
- Мне снился суд, - с трудом восстановив дыхание, сказала она и уткнулась лбом в его плечо.
Северус привлек жену к себе и, легко касаясь губами, поцеловал мокрые от слез глаза и горящую щеку.
- Бедная девочка, - прошептал он.
- Я видела, как он забрал твою душу…
Мужчина вздрогнул, потом еще сильнее прижал к себе Гермиону.
- Я думал, это только мой кошмар… - сдавленным голосом произнес он. – Столько раз видел это во сне… и все не мог поверить, что меня оправдали.
Какое-то время он молча обнимал жену, пока та немного не успокоилась, потом сказал, стараясь, чтобы голос звучал ровно:
– Я принесу тебе зелье, чтобы ты могла нормально спать. Но это очень странно - то, что ты видишь мои сны.
- Не надо, - помотала она головой. – Лучше иди сюда.
Его объятия всегда успокаивали ее лучше любого зелья - сильные и нежные одновременно, они были ее персональной вселенной.
Блуждая губами по его коже и встречая ответную ласку, она снова удивлялась, сколько жизни и огня спрятано за неприглядной холодной оболочкой ее любимого. И никакая цена, заплаченная за то, чтобы почувствовать биение этой жизни, не могла показаться чрезмерной.